Две девочки-подростка, подруги Лера и Светлана из Сосновской школы-интерната, в будущем хотели бы стать переводчиками.

«Моих двух маленьких сестер удочерили, и я хочу к ним съездить в Италию», — рассказывает Светлана. Она уверена, что здесь ей лучше, чем дома. Она хотела бы учиться в Санкт-Петербурге. Свете 15 лет, три года назад у нее умер папа, мама воспитывать одна детей не смогла. Света так представляет идеальную семью: родители должны любить друг друга, заботиться о детях и защищать их, а если у детей родители-инвалиды, то они их не должны бросать.

Лера с ней соглашается и рассказывает, что в школе-интернате интересно: «Очень много полезного для будущего приносит интернат. Трудовые способности очень хорошо развивают, очень часто полы моем, посуду, дежурим. Это дает уверенность в будущем, чтобы потом мы смогли сами сделать что-то в своей жизни. Но мне страшно выходить из интерната».

Лера оказалась в приюте в 2008 году, ей было 7 лет, родителей лишили прав. С ними она иногда разговаривает по телефону, домой ее забирает тетя на каникулы, рассказывает, что папа скучает. Она хотела поехать на этих каникулах домой, однако поехала в лагерь.

— На счет три-четыре играй со мной! Не так, смотри. Дима, добавь звук синтезатора! — Александр Бровко учит воспитанника детского дома играть на клавишных.

Александр, руководитель группы Sound, созданной в рамках проекта для детей-сирот «Право на творчество». Ему 24 года, он выпускник Сосновской школы-интерната. После выпуска у него все сложилось хорошо: он ушел армию, после — поступил в техникум, где и начал активно заниматься музыкой. Теперь он учится на заочном в ВятГСХА, работает в «Газпроме», а в свободное время учит детей-сирот играть на музыкальных инструментах. На весенние каникулы в лагерь «Берёзка» он приехал именно для этого.

— Очень важный момент — это воспитание в детском доме. Я жил там 11 лет, я знаю все-все. Я не жалею, что я был там. Неизвестно, занимался бы я музыкой или еще чем-то, если бы туда не попал.

Я всегда могу приехать в школу-интернат, меня там ждут. Я семью свою совсем не знал, потом только с сестрами родными познакомился. Я по жизни привык, что я один, но я не был один. У меня много друзей. Все меня встречают, все рады. Когда я приезжаю, то все наперед знают, чем мы будем заниматься. Я хочу заинтриговать ребят, привожу новые треки.

Когда я приезжаю на рок-фестивали и меня, например, спрашивают: «Ты откуда?», то я не знаю, что ответить человеку, не знаю, с чем он будет ассоциировать детский дом. Я издалека подхожу. Но не скрываю. Говорю: «Ты видишь, чем я сейчас занимаюсь, это все потому, что я был там». И я многому там научился: тому, чтобы мои дети не попали в интернат. Сейчас я работаю не для себя — для детей, с которыми занимаюсь музыкой. Проект очень классный, и многих детей я уже научил. Теперь я хочу свою студию звукозаписи в Кирове, репетиционную точку, куда можно будет прийти любому и просто поиграть.

– Искатели сокровищ, клянемся чтить пиратский кодекс! – громко говорит молодой человек в костюме пирата.
– Клянемся! – кричат хором маленькие ребята.
– Клянемся не трусить? И разделить по чести сокровища, или иначе пусть меня съедят акулы!
– Клянемся!
– Смотрите, какая у нас теперь большая команда!

Дети тут же делятся на команды и отправляются на задание. Малыши с удовольствием играют и фотографируются со студентами. Многие из детей одеты в одинаковые спонсорские футболки. Дети находятся в приюте временно.

– Раньше у нас меньше усыновляли детей, сейчас больше: за год человека два-три. У нас детей и так немного. Нам самим нужны дети. Побольше коллектив будет. Чтобы работа была у нас. Знаете, я считаю, что в переходном возрасте дети лучше проживут в интернате. Здесь есть воспитатели, коллектив, а на улице они бы свободно ходили, рожали бы, а здесь есть система и все подчиняются коллективу. Даже когда приезжают новенькие. Первое время «я», а потом подстраиваются под всех и вливаются в коллектив.

— Какие бы условия у нас ни были, — у нас красиво, уютно, дети сыты и красиво одеты, — но ничто не заменит им родительскую любовь. Надо думать о детях, а не о себе. Пусть мы останемся без работы, но дети будут счастливы в семье. У нас 98% детей уходят в семьи. Остаются только тяжелые инвалиды. Сейчас здесь 14 детей-инвалидов, всего – 73 ребенка. Детки воспитываются у нас от года до 7 лет – все с ограниченными возможностями здоровья, психическими отклонениями. Мы их реабилитируем: оказываем медицинскую, педагогическую, психологическую помощь. Через два-три месяца или полгода – мы передаем их в замещающую семью: на усыновление, под опеку и в приемную семью.

У нас дети находятся круглосуточно, мы специализированное учреждение, нужно большое количество работников, у нас в штате 100 человек. Также сотрудники нашего детского дома курируют службу сопровождения замещающих семей: в период адаптации ребенка педагоги-психологи наблюдают за ним и помогают в адаптации, а также ведут работу с кровной семьей, помогают восстановиться в родительских правах. Однако восстановить распавшуюся семью – куда сложнее, чем поддержать взрослых, когда они еще не готовы бросить своих детей.

Я никогда не собиралась стать приемной мамой, я видела, как это трудно, и не переоценивала свои силы. Ведь с ними я не психолог, а мама. Вот если бы Саша Головизнин не пришел в один день в центр и не сказал: «Покрестите меня», – все сложилось бы иначе. Крестник – ведь это сын. Я повезла его в суворовское училище, и сейчас он служит под Калининградом. Очень благодарный сын.

В работе с детьми-сиротами заложена фатальная ошибка: нет резерва семей, куда ребенка можно было бы поместить. Несколько лет назад я выдвигал инициативу по созданию фостерной, то есть принимающей семьи, которая могла бы приютить ребенка на кризисный период в его жизни. Но нас не поддержали, хотя это было право субъекта РФ.

У нас вообще взять ребенка чужого сложно. Я знаю, что родственники пытаются взять, а им говорят: «У вас метраж не соответствует, у вас нет образования, вы подозрительны и вообще будете на всех учетах у нас стоять». Чиновники не хотят помогать семье. Вот есть учреждения, где есть специалисты, и лучше пусть все решается ими – обученными, готовыми. Аргументы, что содержание ребенка в приемной семье в разы дешевле, чем в детском доме, не действуют. Логика ведомства: чем меньше полномочий, тем ниже статус, и не дай бог мы из департамента образования превратимся в управление.

При этом считаю, что сегодня детский дом остается хорошим предприятием, которое предоставляет массу рабочих мест. Бизнесмены должны помогать не детскому дому, а проблемной семье или хорошей семье. Вот есть многодетная семья, помогите ей: поставьте кровать, мебель, чтобы было удобно жить, это не требует многомиллионных затрат, как в детском доме. У нас долго формировался стереотип, что помогать нужно детским учреждениям. Они несчастные, денег нет, дети в них замученные, и так по инерции. У нас нет движения волонтеров, чтобы те помогали обычным семьям. В детские дома – толпы. Но придите в обычную школу, в которой 50 ребят стоят на внутреннем учете. И сделайте там то же самое.

Система детских домов требует радикальной смены подхода. Проблема в том, что в Кировской области из 16 детских домов – только два государственных, областных, остальные – муниципальные, то есть районные. Такого не должно быть еще с 2005 года.

Я говорю об этом давно. Этот процесс «ленивый» и долгий. Необходимо, чтобы детские дома были в одних руках. Это поможет в вопросах финансирования. На последнем заседании правительства я говорил об этом губернатору Никите Белых: если, к примеру, через два года закроем какой-нибудь детский дом, то что будем делать с коллективом? Четкой программы нет.

В области были такие примеры, когда бюджетные деньги уходили на ремонт тех помещений, которые не используются детскими домами. В других регионах, например, на базе бесхозных помещений, оставшихся после закрытия детских домов, создаются ресурсные центры для работы с приемными семьями. И специалисты остаются, только профиль меняют.

Есть другой пример – в Перми таких учреждений, как школа-интернат, вообще не осталось. Пермяки к этому давно шли и поняли, что школа-интернат – это полностью закрытая территория. А в детском доме дети живут и учатся отдельно, в обычной школе, многие вещи открыты для них. Поэтому уход от школ-интернатов должен иметь место и в Кировской области.

К тому же нужно поддерживать приемные семьи. Мотивация приемных родителей взять ребенка – не в деньгах. Содержание ребенка обходится государству в разы дешевле именно в приемной семье, а не в детском доме. У нас есть области, в которых есть региональный капитал по типу материнского, его можно получить при усыновлении. И суммы очень приличные.

По регионам есть такой опыт, который я предлагал и у нас в 2011 году, тогда меня прокуратура поддержала. Идея такая: создать банк семей и детей группы особого внимания. У нас есть случаи, когда семья не находится в поле зрения никакой структуры по формальным признакам.

Все это еще впереди – различные варианты по реорганизации всей системы. Я надеюсь, что изменения произойдут, когда в Кирове изменят структуру власти и вместо департаментов появятся министерства. Но пока не понятно, в какой системе окажутся детские дома. Сейчас они находятся в системе образования, но во многих регионах давно перешли в систему «социалки». Но система объективно нуждается в реформировании.

Государство снова оказалось перед дилеммой: ответственные лица призывают к реформе детских домов, но это пугает педагогов и детей. Система детских домов прочно вошла в структуру общества. Михаил Плюснин подтверждает это «логикой ведомства» и нежеланием чиновников помочь семье. Но есть опыт других регионов, где систему перестраивают: школ-интернатов не остается, создаются ресурсные центры для работы с приемными семьями.

В Кирове необходимая работа ведется только с кандидатами на усыновление. Но государственная помощь приемным родителям скудна и неэффективна. Это подтверждают данные департамента Кировской области: в 2013 году 143 ребенка было усыновлено, в 2014-м меньше – 117. Однако желающих стать родителями, становится все больше. Например, в 2013 году кандидатов, прошедших подготовку в центре усыновления опеки и попечительства, было 170 семей, в 2014-м – 230.

Приемные родители отчаянно утверждают, что детские дома нужно перестроить в реабилитационные центры. В этом убеждена Татьяна Софронова, которая считает, что необходимо создать механизм по спасению и воссоединению семьи в виде кризисных служб.

Люди, которые тесно связаны с проблемой семьи в стране и регионе, приходят к выводу, что на данном этапе необходимо заняться профилактикой детского сиротства. В детских домах, как заметил Александр Бровко, учат не бросать своих детей. Но кто должен помогать тем родителям, которые находятся на грани трагедии? Работать с семьей, привлекать специалистов и предотвращать проблему заранее, а не ждать, пока семья деградирует и останется только забрать ребенка в детский дом. Восстановить распавшуюся семью – куда сложнее, чем психологически и финансово поддержать взрослых на том этапе, когда они еще не готовы отказаться от своих детей. Это подтверждают дети-сироты, рассказывающие о своих родителях, которые их бросили.

Решение этой проблемы Уполномоченный по правам ребенка в Кировской области Владимир Шабардин видит в создании банка семей и детей группы особого внимания. Возможно, сегодня не так сильно развито общественное движение, которое могло бы оценить проблему объективно и не только предложить варианты по спасению, но и взять обязанности на себя. Любая попытка изменить и преобразовать систему сиротства может затянуться на годы, но начинать необходимо сейчас.