Примерно в 8:15 Евгения Ильина выходит из дома с сыном Максимом. День начинается как обычно — к 8:20 отвезти сына в школу, чтобы через 5 минут быть на работе (здания школы, где Максим учится во втором классе, и местной администрации, где Евгения работает бухгалтером, находятся по соседству). Но этот день вовсе не обычный ни для Евгении, ни для всей ее семьи. Это ее последний рабочий день. Должность Евгении, а значит, и ее саму, «сокращают». Впереди — не то чтобы неизвестность, но в этом будущем ясности мало.

Из понятного: завершить учебу (Евгения заочно учится в Петрозаводске, в Северо-Западном филиале Российской академии народного хозяйства и государственной службы), найти работу в Петрозаводске, перевезти в столицу семью.

Однако о переезде Евгения говорит без особого энтузиазма. Несмотря на то, что родные братья и сестры потихоньку перебираются в город. Чтобы сын пошел в школу к конкретной учительнице начальных классов, «мама Женя» специально «передержала» Максима один год в детском саду. Все — ради лучших условий для наследника. Сама Евгения планировала продолжать работать в местной администрации и после получения диплома о высшем образовании, ведь работа ей нравилась.

Нравилась до того момента, пока все ее коллеги не проголосовали единогласно за вынесение Евгении взыскания за нарушение «Закона о муниципальной службе» с формулировкой — «допустила не обусловленные ее должностными обязанностями неоднократные высказывания, суждения и оценки в адрес выборного должностного лица местного самоуправления, главы Великогубского сельского поселения и органов местного самоуправления».

Заседание Комиссии по соблюдению требований к служебному поведению муниципальных служащих инициировал глава Великой Губы Игорь Панкратов. Он же принял решение о сокращении штатной единицы, той самой должности, которую занимала Евгения. Возможно, это совпадение, однако Евгения уверена в том, что сократили ее вовсе не случайно. Всему виной — активная гражданская позиция муниципальной служащей, а по совместительству — матери второклассника Максима.

На 18 часов назначено общешкольное родительское собрание. Организаторы собрания — инициативная группа родителей, в их числе Евгения Ильина. Цель собрания — обсудить ситуацию, сложившуюся вокруг Великогубской школы: вероятное «сокращение» учителей, создание «разновозрастных классов-комплектов», объединение классов для изучения отдельных предметов школьной программы. Больше других переживают родители самых младших и самых старших ребят. Младших — потому что именно их должны были объединять в «классы-комплекты» по схеме — первый плюс третий и второй плюс четвертый классы. Старших, десятиклассников и одиннадцатиклассников, — потому что те немногие, кто остались в школе на последние два года, настроены на дальнейшую учебу в вузах, а объединенное изучение отдельных предметов вряд ли поспособствует лучшему усвоению школьной программы.

Галина Аверьянова рассказывает — была информация и еще более пугающая: о том, что в районной администрации взят курс, прямо противоположный тезисам президента, — на дальнейшее укрупнение школ с последующим закрытием малокомплектных учебных заведений. Детей в таком случае ждал бы только один вариант: учиться в школе-интернате в поселке Толвуя; пять дней в школе, на выходные — домой. До Толвуи недалеко, около 30 километров, но возить по разбитым дорогам на не самом комфортабельном автобусе-ПАЗике детей, ежедневно утром и вечером, значило бы рисковать их здоровьем.

Информацию о том, что конкретно планируется сделать со школами Великогубского поселения (не только в самой Великой Губе, но и в соседних поселках — Ламбасручье, Великой Ниве, Космозере и др.), получить оказалось не так просто. И хотя попытки начались еще весной, к концу августа это «уравнение» все еще содержало немало неизвестных. План «оптимизации» районной системы образования, появившийся после пресловутого февральского приказа Министерства образования Карелии № 302, несколько раз менялся, директор школы Вера Акинфина на письменные запросы обеспокоенных родителей не реагировала, начальник управления образования Медвежьегорского района Галина Пахомова (та самая, которая радовалась расформированию в Медвежьегорске детского дома) ограничивалась отписками в стиле «не волнуйтесь, все решим за вас».

Впрочем, неудивительно, что районное управление образования долго не могло определиться с судьбами школ и школьников. Судя по Уставу этого казенного учреждения, его руководство даже не вполне уверено, как должно именоваться управление: то ли «Управление образованием и по делам молодежи», то ли «Управление образования, по делам молодежи, культуре и спорту».

Однако общешкольное родительское собрание, которое должно было пройти в местном Доме культуры, не состоялось. По мнению Евгении Ильиной, одной из его организаторов, в Дом культуры их не пустил Игорь Панкратов, который дежурил у здания в сопровождении сотрудников полиции и незнакомых местным жителям «людей в штатском». Родителям пришлось собираться узким кругом в доме Аверьяновых. Именно это, очевидно, и сделало их заговорщиками в глазах местных властей, и позволило местному участковому Василию проводить нравоучительные беседы «о духе законов».

Игорь Панкратов действительно считает проведение родительского собрания в Доме культуры незаконным. Он достает из верхнего ящика рабочего стола размеченный разноцветными маркерами «Закон о митингах» с закладками в нужных местах.

Утверждения о каком-либо преследовании организаторов собрания глава сельской администрации считает выдумками, а саму историю — высосанной из пальца.

Его можно понять. Он — обычный сельский мужик, хоть и с высшим инженерным образованием. В день нашего внезапного визита на рабочем месте Игоря Панкратова не было до самого обеда, хотя машина главы администрации была припаркована неподалеку. Потом выяснилось — у здания администрации прорвало теплотрассу и глава полдня провел «в окопе», помогая трактористу достать поврежденный кусок трубы.

Вся эта «заваруха» со школами, не входящими в его компетенцию, сильно раздражает, он от нее устал и не скрывает этого. Ко всему прочему, она бросает тень на его вероятную карьеру. По слухам, Панкратову в будущем прочат должность главы администрации района.

Звонок на первый урок в Великогубской школе звенит в 8:20. Чтобы подать условный сигнал ученикам и учителям, из дверей с надписью «Столовая» выходит женщина в фартуке и за той же дверью исчезает после завершения ритуала. Раньше звонок подавала гардеробщица, но оптимизация поглотила ее в первую очередь. Теперь некому не только подавать звонки, но и следить за тем, как дети раздеваются-одеваются. Поэтому в гардеробной части школы в начале и в конце учебного дня творится форменный бардак: валяются куртки, летают сапоги…

Вместе с гардеробщицей оптимизировали и «рабочего по обслуживанию здания». И если звонки подавать может и условная «кухарка», то отремонтировать часы ей уже не под силу. Поэтому все часы в Великогубской школе правильное время показывают, как в старой советской шутке, два раза в сутки. А попросту говоря, часы «стоят». Но, вопреки забвению стрелок, время в школе не стоит на месте. Школа продолжает жить.

Расписание уроков — зеркало школьной рутины. В нем следы оптимизации заметить не так просто: все 11 классов на месте, никаких «классов-комплектов». Но технология «совместное обучение в разновозрастном классе» все же прослеживается: целый ряд предметов в 10-м и 11-м классе совмещены.

Узнать у директора образовательного учреждения, которая проявила полное безучастие к обращениям родителей учеников, зато приняла активное участие в блокировании «экстренных» родительских собраний, как школа переживает такие новшества, не получилось. На месте ее не оказалось ни до, ни после обеда. Секретарь прояснить ситуацию не смог, потому что был оптимизирован вместе с гардеробщицей и рабочим. Одна из учительниц со словами: «Нам бы тоже иногда хотелось видеть Веру Николаевну», — поведала, что директор в командировке и ее не будет ни сегодня, ни завтра.

«Странно, — подхватила другая учительница. — В Ламбасручье [где живет Вера Акинфина] поговаривают, что видели нашего директора и что она якобы готовится к вечернему торжеству — дню рождения дочери. Дочь учится в ламбасручейской школе и со свойственной детям прямотой рассказала учителям, что мама осталась дома резать салаты».

— Елена Викторовна, можно ли сейчас говорить о первых итогах внедрения новых технологий в учебный процесс?

— О результатах оптимизации пока говорить рано, еще даже первый семестр не закончился. А вообще, у нас учебный процесс идет нормально. Разновозрастное обучение введено только в 10-м и 11-м классе. Но посмотрите: в 10-м классе у нас учится 2 человека, в 11-м классе — 4 человека. Это единственная причина, по которой мы их объединяем. Это даже не класс-комплект, это просто слияния отдельных часов. Алгебру, русский, литературу, биологию, химию они изучают отдельно. По остальным предметам, в том числе по истории, обществознанию, английскому, физкультуре и так далее, идет слияние часов.

— И все же эти новшества вызывают неудобства для учителей и учеников?

— Да, но мы стараемся как-то выходить из ситуации. Где-то внедряем модульное обучение, например. И учителей постепенно обучаем. Вот в пятницу был вебинар по разновозрастному обучению. Мы понимаем, что мы не единственные в России такие. Например, в Ярославской области многие школы так работают, и у них есть интересные наработки по разновозрастному обучению.

Я тоже учитель, веду историю и обществознание вместе у 10-го и 11-го класса. Поначалу, когда их вместе посадили, был период адаптации. Сейчас они приходят как один класс. Никто уже друг друга не стесняется. Учителю, конечно, сложно. Особенно когда предмет типа истории, где рассказ идет в хронологическом порядке. Да, приходится отдельно готовиться к этим урокам, но ребята к этому привыкают постепенно.

— А есть ли у вас какая-то информация по дальнейшим мерам оптимизации? В бюджеты уже заложена «экономия» на школах района, что будет дальше? У родителей есть опасения, что старшие классы могут отправить учиться в интернат в Толвую.

— Пока никакой информации о будущем у нас нет. Насчет того, что собираются старшие классы переводить на интернатное образование, отправлять ребят в Толвую, я не слышала. Правда, я как завуч работаю только третий месяц.

— А когда вы узнали о том, какие будут изменения в школьной жизни?

— Информацию о том, что у нас будет оптимизация, мы получили в прошлом учебном году, примерно в марте. Но тогда еще было непонятно, по каким предметам будет слияние часов. А потом, когда стали известны подробности, спрашивали согласия учителя. Меня, например, спрашивали.

— И можно было не согласится?

— Наверное, можно было не согласиться.

— А нашумевшей истории с протестом родителей можно было избежать, по вашему мнению?

— В истории с протестами надо понимать, что важную роль могла сыграть не только администрация школы и района, но и классные руководители. Я, например, еще в мае родителям «своих» ребят из 9-го класса все объяснила про объединение часов, и они не волновались. Выбирали, что дальше делать, исходя из моих данных. За других не скажу, не знаю.

На торжественной линейке в честь Дня знаний некоторые ученики Великогубской школы выглядели не столько празднично, сколько устало. Дело в том, что для них это была уже вторая линейка за день. Первая — выездная — состоялась в соседнем поселке Ламбасручей, где располагается так называемый «корпус № 3» Великогубской школы. А везти детей за 20 километров в соседний поселок понадобилось для создания видимости праздника, ведь большинство местных школьников родители на линейку не повели в знак протеста.

Протестовали ламбасручейцы по той же причине, что и великогубцы: не хотели создания классов-комплексов и совместного разновозрастного обучения. На их вопросы о судьбе школы никто внятно не ответил. По словам местных, их, так же, как и родителей Великой Губы, не пустили на собрание в здание Дома досуга глава сельского поселения Игорь Панкратов, директор школы Вера Акинфина и полицейский, по совместительству — супруг директора школы. Их тоже пугали санкциями, вплоть до лишения родительских прав. Некоторые из родителей в итоге не захотели идти на конфликт с властями, но таких оказалось меньшинство.

Более того, «праздник», на котором репортеров, полицейских и управленцев было больше, чем детей, проигнорировали не только большинство родителей, но и учителя. Присутствовавший на линейке глава района Николай Тихонов рассказывал журналу «Такие дела», что «учителя вообще не принимали никакого участия в ней. Стояли в сторонке и все».

Итоги борьбы ламбасручейских школьников и их родителей за право учиться, а учителей — за право учить неутешительны. С одной стороны, школу пока не закрыли, хотя такое решение вроде бы было принято еще весной 2015 года. С другой стороны, «новые технологии», против которых так активно выступали родители, частично были реализованы.

При этом учителя признаются, что никакой реальной методической помощи ни районные, ни республиканские власти им не оказывают. Они сами вынуждены изобретать пути и способы сохранить приемлемое качество образования и полученных учениками знаний. О «хороших» знаниях, по признанию учителей, речи уже не идет.

Учитель начальных классов с более чем 30-летним опытом Вера Косачева не скрывает — как только изменения станут необратимыми, она уйдет из школы. Проводить уроки сразу для двух малокомплектных классов она привыкла. Но и ее опыт не позволяет в настоящее время, со сложными образовательными программами, преподавать сразу для четырех классов, как то планировалось министерством.

«Сейчас любят сказать о том, что раньше тоже так учились. Но не надо сравнивать советские времена и теперешние. И дети другие, и программы другие. Если раньше тему «Числительные» изучали в 6-м классе по русскому языку, то теперь — в начальной школе! Вы представляете, какой объем знаний нужно дать детям…

Вопрос главный в том, какие знания получат дети после этих экспериментов. К этому надо было готовиться. Можно было ИЗО, технологию, музыку давно объединить в начальной школе, физкультуру тоже. В среднем звене тоже что-то объединить, экономить деньги, но не так разом, снег на голову учителям, детям, родителям».

Впрочем, поскольку процесс оптимизации продолжается, а детей на селе больше не становится, то объединение классов, а затем и окончательное закрытие школы, по мнению учителей, — вопрос ближайших лет.

Самое удивительное в этой части истории то, что школа в Ламбасручье, по нынешним меркам, почти совсем новая. В прошлом году школа отметила свое десятилетие. Добротное кирпичное здание, вероятно, — одно из самых новых и крепких не только в Ламбасручье, но и во всем Великогубском сельском поселении. Внутри — чистота, свежий косметический ремонт, современная столовая, небольшой спортзал, на стене — цветной портрет президента Путина и черно-белый — губернатора Худилайнена. В этом же здании расположен и детский сад. «Только по мультимедийному оснащению мы, конечно, городским школам проигрываем», — признаются учителя.

История с преследованием родителей великогубских школьников то ли за «экстремизм», то ли за «экстренность», как и весь контекст повальной оптимизации (по меткому-едкому замечанию одного карельского депутата-коммуниста, правильно говорить — не «оптимизация», а «оптимизец»), наполняет эту местную шутку новым смыслом. Рассказывая ее, великогубцы добавляют: «Это мы не со зла говорим, но директор ПНИ [того самого психоневрологического интерната] все равно обижается, конечно».

В ПНИ трудоустроена почти сотня человек из оставшихся в Великой Губе полутора тысяч. Это много, с учетом того, что остальные работодатели для экономически-активного населения — сельская администрация, школа, детский сад, амбулатория, почта, пара магазинов и аптека. И еще частная лесопилка.

Классическая история многих карельских лесных поселков: некогда преуспевающее село постепенно превращается в коллективный дом престарелых. Молодежь уезжает в города учиться и не возвращается: работы нет. Оставшиеся — либо бюджетники, либо живут на пенсии и различные социальные пособия, спасаются подножным кормом. Благо, рядом озеро, под ногами плодородная земля, в лесу — ягоды, грибы.

Некогда преуспевающий совхоз-«миллионер» «Прогресс», образованный в 1955 году, стал разваливаться еще в 1990-е годы, но формально работал до 2002 года. В «старые добрые» времена в совхозные владения входили 16 коровников, 16 телятников, овчарня, картофелехранилища и силосные ямы. Теперь — только развалины. Такая же судьба и у Заонежского лесхоза, который прекратил существование через несколько лет после совхоза.

Судя по всему, тенденция вымирания Великогубского сельского поселения будет продолжаться. Если раньше в него входило 134 населенных пункта, сегодня осталось лишь 38.

Похоже, что вопреки уверенности президента в том, что «российскую школу … нужно настроить на будущее страны», федеральные, региональные и местные власти это будущее связывают вовсе не с селом. Иначе как объяснить, что 50 миллиардов рублей вкладывается в строительство новых школьных зданий, а не на поддержку пока еще крепких сельских школ. В региональном и районном бюджете на них денег нет, их «оптимизация» продолжается. Ее следующим витком — после того, как оптимизационные ресурсы «классов-комплектов» и «разновозрастных классов» будут исчерпаны — может стать закрытие школы в Ламбасручье. А в среднесрочной перспективе вероятно и закрытие Великогубской школы. А без школ у карельской глубинки будущего нет, уверены сельчане.

Галина Аверьянова в сердцах предлагает выход из ситуации: «Постройте уже дом большой, на тысячу человек, в городе, и переселите нас туда всем селом. Проблем меньше будет».

И подводит промежуточные итоги борьбы за выживание школы: удалось отстоять раздельное обучение младших школьников и большинства предметов — для старших, сохранить в штате школы учителей, в том числе педагогов дополнительного образования. Однако ее, и как мать и бабушку, и как библиотекаря, представителя сельской интеллигенции, и как депутата сельсовета, пугают перспективы дальнейшей оптимизации.

Ее дочь Евгения о случившемся и жалеет, и не жалеет. Жалеет о том, что придется уезжать из родной Великой Губы в город, увозить с собой сына Максима, начинать все сначала. А вот о том, что выразила свою гражданскую позицию, она не жалеет. И призывает всех следовать ее примеру. Иначе не то что школ, дорог в сельской местности не останется.