«Идеалы, за которые я борюсь, стоят
неудобств, которые приходится перенести»

Героиня Марафона писем Amnesty International
Виталина Коваль ― о революции, борьбе и каминг-ауте
БЛОГ НА «7x7»
Олег Козловский
Исследователь Amnesty International,
блогер интернет-журнала «7x7»
Уходящий год прошел под знаком сопротивления женщин дискриминации, и эта борьба приняла глобальный масштаб. В Индии и Южной Африке тысячи выходили на улицы в знак протеста против повсеместного сексуального насилия. В Саудовской Аравии и Иране активистки под угрозой ареста продолжали требовать предоставления права водить автомобиль и ходить без хиджаба. В Аргентине, Ирландии и Польше проходили массовые демонстрации с требованием отменить репрессивные законы об абортах. В США, Европе и Японии миллионы вышли на второй в истории всемирный женский марш, вдохновленный движением #MeToo.

Россию не обошел этот всемирный подъем — еще раньше по стране прокатился флешмоб «Я не боюсь сказать», участницы которого рассказывали об изнасилованиях и домогательствах, разрушая воздвигнутую вокруг этих тем в обществе стену молчания. В этом году сексуальные домогательства были разоблачены на самых вершинах власти — в Государственной думе, а борьба за признание домашнего насилия особой категорией преступлений получила новый толчок.

В 2018 году женщины по всему миру находились в авангарде борьбы за права человека. Поэтому Amnesty International посвятила глобальную кампанию солидарности Марафон писем «Пиши за права» вкладу женщин в борьбу за достоинство и справедливость. Миллионы волонтеров по всему миру будут писать письма солидарности девяти правозащитницам, из Индии и Бразилии, Кыргызстана и ЮАР.

Одна из них — украинка Виталина Коваль. Последние несколько лет она возглавляет коммьюнити-центр для ЛГБТИ в Ужгороде, отбиваясь от нападений со стороны ультраправых группировок. Свою историю Виталина рассказывает сама.
Виталина Коваль в Амстердаме
Рассказывает Виталина Коваль:
— Для меня все началось с Майдана, с Революции достоинства [началась в 2013 году]. Я ездила туда трижды, два раза в декабре и в январе, уже ближе к развязке, собирала снег в мешки, строила баррикады, готовила для всех бутерброды, занималась обогревом палаток. Нас было несколько из Ужгорода, мы все вместе решили поехать в Киев, поддержать тех, кто стоял на площади, и мы делали для них все, что могли.

Там я впервые и почувствовала, что такое сила общества и что у меня есть эта сила. Было так: президентский квартал тогда был заблокирован подразделением «Беркут», и мы как-то узнали, что «беркутовцы» стоят там одной сменой, у них просто нет людей, чтобы сменять друг друга. Напротив «Беркута» собрались люди, они стояли так днем и ночью, по восемь-десять часов, но в отличие от «беркутовцев» они сменяли друг друга. Мы присоединились к ним. И вот, на вторые сутки этого стояния один из «беркутовцев» упал — просто от усталости… Ситуация была такая — кто кого перестоит, система или мы, перестояли мы. И я поняла тогда, что я свой выбор сделала, что я буду активной в обществе, что буду что-то менять.

До 25 лет я скрывалась, притворялась, что встречаюсь с парнями, я даже подумывала вступить в фиктивный брак с другом геем. Я боялась своих родителей, которые были гомофобами. А потом я решила, что больше не могу обманывать, совершила каминг-аут, и родители приняли меня. Год назад мама сказала, что гордится мной и тем, что я делаю как активистка.

Эта сила пришла ко мне на Майдане, я почувствовала ее. Ведь многие люди думают, что они ничего не решают, что их действия ни к чему не приведут, что они даже по шапке получат, если что-то предпримут. Какое-то время я была сама против активизма, думала, что так ничего нельзя изменить. Но если выйти из этой парадигмы, отказаться от нее, то все становится гораздо проще, ты понимаешь свои цели, зачем ты живешь на этой земле.

Моя цель — жить в свободной и открытой стране под названием Украина, в интеллектуальном обществе, где нет дискриминации. Достижение этой цели — это необходимая гарантия моего существования как личности, как человека. И когда я поняла, что личные и общественные интересы могут составлять одно целое, я пришла в активизм, стала защищать права ЛГБТК+, стала защищать права женщин.
Я связалась с крупнейшей в Украине ЛГБТК+-организацией «Гей-альянс Украина», они предложили открыть коммьюнити-центр в нашем городе и искали координатора. Теперь я возглавляю этот центр уже два года, мы создали группу единомышленников, волонтеров и юристов.

Коммьюнити-центр мы открыли, пользуясь поддержкой «Гей-альянса Украина», который к тому времени уже существовал пять лет.

Это было непросто. У нас в Ужгороде живут 100 тысяч человек, никаких ЛГБТК+-инициатив просто не было, никто не пытался их создать. Но была аудитория и были проблемы, о которых надо говорить, о которых не говорить было уже невозможно — о высоком уровне самоубийств среди ЛГБТК+-подростков, которые убивают себя из-за того, что их не принимают родители и не принимает социум, о том, что их выгоняют из домов, о том, что им просто некуда идти и не от кого получить поддержки.

В крупных городах, это правда, жизнь проще и легче работать. Но я считаю, что собака порылась в регионах. Если искать, где плохо, то плохо — именно там. Очень важно, чтобы в маленьких городах, где люди считают, что их сверху прихлопнули крышкой и они ничего не способны сделать, появлялись свои сети поддержки.

В Ужгороде мы такую сеть принялись организовывать. Финансирование мы получили не под помещение, а под мероприятия, но насчет офиса я договорилась с одной организацией, которая занимается профилактикой ВИЧ/СПИД и с которой я уже сотрудничала. Они бесплатно предоставили нам свое помещение на три дня в неделю — по выходным и в один из вечеров в будние дни. На тот момент в городе у меня уже было полно знакомых из ЛГБТК+-сообщества, мы создали закрытую группу в соцсетях, друзья добавили своих друзей, кто-то из группы вышел, кто-то остался, но дело пошло.

За год в нашем маленьком коммьюнити-центре побывали 150 человек, некоторые стали нашими постоянными гостями. Кто-то скажет, что это мало, но для такого города, как Ужгород, я считаю, очень даже много.

Нас приняли в обществе хорошо, я бы сказала, нейтрально, были, конечно, какие-то гадости в социальных сетях, но я считаю, что это было не больше, чем чье-то собственное мнение. Кому-то и в ЛГБТК+-сообществе наша деятельность была индифферентна, но в итоге коммьюнити появилось. Появилось место, куда можно прийти, если родители выгоняют из дома.

Правда, у нас нет своего шелтера [убежища] — во всей Украине есть единственное такое место, и оно находится в Киеве. Но мы можем переадресовывать тех, кому требуется помощь, в другие организации, в том числе европейские.
ЛГБТК+-организациям в нашей стране надо быть активнее и консолидированнее — от нас тоже зависит, куда мы идем как общество и как страна, идем мы к закрытому обществу, где есть цензура и запреты, или к открытому обществу.

Наша общая задача — повлиять на общественное мнение, чтобы защитить тех, кто поддается дискриминации и преследованиям. И чтобы это влияние было сильнее, ЛГБТК+ должны объединиться. Сейчас у нас есть стратегические планы, которые разрабатываются сразу в нескольких организациях и в которых есть конкретные рекомендации для всех активистов ЛГБТК+-сообщества — что нам нужно делать. Мировые ЛГБТК+-организации уже выразили желание поддержать нас. В то же время нам интересно обмениваться опытом с российскими коллегами, которые выживают в таких условиях и под таким давлением, под которым мы еще не находимся.

Если в России давление идет со стороны государства, то у украинского ЛГБТК+-сообщества появился новый враг — правые радикалы. И в нашем городе все шло хорошо, пока не появилась праворадикальная группировка «Карпатская сечь» — они стали активны в начале 2017 года. Их 30–40 человек, и они прицельно ищут, на кого бы напасть. Преследованиям с их стороны подверглись и мы.

За последние два года они серьезно выросли. Они получили поддержку — у них появилась брендированная одежда, есть транспорт, есть деньги — сто человек могут поехать совместным выездом на поезде в другой город и где-то разместиться.

Теперь этих группировок по всей Украине около десяти. Начали они с ЛГБТК+, затем переключились на активистов и активисток, занимающихся правами женщин, а теперь нападают на активистов антикоррупционных организаций.

Откуда они и кто их спонсирует, неизвестно. Гипотеза первая — их крышует кто-то из нашего правительства. Гипотеза вторая — российский след, ведь многие ультраправые в Украине контактируют с ультраправыми в России, а известно, что последних поддерживают из Кремля.

На нас непосредственно было две атаки. В 2017 году на 8 марта — тогда они кричали на нас, толкали, вырвали плакаты из рук, — и на 8 марта в этом году, и эта атака была жестче, чем первая. Меня облили краской, залили глаза, я ничего не могла видеть, получила химический ожог глаз.

Я взвесила все риски, на которые готова пойти в своей работе. Риск продолжения таких нападений — это один из них. Моя позиция такова: не нужно бояться физических атак, потому что те идеалы, за которые я борюсь, стоят тех неудобств, которые приходится перенести. Если моей жизни будет угрожать опасность, может быть, я пересмотрю свою позицию, но пока я не рассматриваю иного исхода — отказа от активистской деятельности или эмиграции, — потому что я хочу жить в свободной стране и открытом обществе, и страна эта — Украина, а общество — украинское.

Сейчас Украина смотрит на Европейский союз, власти внимательны к тому, как их воспринимают в ЕС, и эта ситуация дает нам — украинскому обществу — конкретные инструменты, возможность апеллировать к международному авторитету.

Международное внимание помогло бы и в моем случае — например, опротестовать отказ полиции после нападения на меня возбуждать дело о преступлении на почве ненависти. Но я думаю шире: если в Украине будет дан ход практике возбуждения уголовных дел за преступления на почве ненависти, это будет большой победой для всех, кто пострадал от дискриминации.

Я очень рада, что Amnesty International выбрала меня героиней Марафона писем в 2018 году. Я сама была волонтеркой на Марафонах последние два года и думать не могла, что три года спустя стану одной из героинь.

Первыми, кто мне позвонил после нападения, стала Amnesty International Украина: «Чем тебе помочь, Вита? Тебе что-то нужно? Адвокат, деньги на лечение?» Тогда я почувствовала мощную поддержку от них и поняла, что если все правозащитники и правозащитницы объединятся, мы сможем достичь даже того, чего и представить не могли.
Оставить комментарии к материалу вы можете здесь.
Made on
Tilda