Кромы — это шесть тысяч жителей, 40 километров от Орла, пара заводов, федеральная трасса и железная дорога. Пассажирский поезд Москва — Льгов у станции Кромы рано утром останавливается всего на две минуты. Надо быстро выгрузиться из него, когда приезжаешь, и заскочить в первый попавшийся вагон, когда состав едет обратно в столицу. Вокруг станции — поля. До самого поселка Кромы надо пройти через две деревеньки.

В Кромах Бывшев встречает меня на главной улице поселка. На остановке на нас с удивлением смотрят пенсионеры.

— Не удивляйтесь, — говорит он, — завтра весь город будет знать, что ко мне кто-то опять приехал.

Бывшев уверен, что весь город считает его врагом. Когда против него возбудили уголовное дело, из школы его сразу уволили. Никто из преподавателей не выступил в его поддержку, а теперь бывшие коллеги даже не здороваются с ним.

— Только технические сотрудники школы не отвернулись от меня — уборщицы всегда здороваются, с электриком общаемся иногда.

Дома Александра Бывшева встречает отец. Он ничего не слышит и медленно передвигается по квартире. Мать Бывшева пережила инсульт — она не может ходить, ничего не видит и с трудом выговаривает слова. Она беспокоится о том, чтобы мы обязательно сходили в столовую, а сын тепло оделся.

— Я уже не помню, сколько раз у нас были обыски. Каждый раз они приходили к нам где-то в час дня. Поэтому мама обычно после двух часов радуется, что сегодня уже точно к нам никто не заявится и можно не переживать. Это очень тягостное чувство, когда понимаешь, что в любой момент за мной могут прийти, опять изъять ноутбук как «орудие преступления», забрать все мои записи.

На рабочем столе поэта — стопки книг, рукописи, сине-желтый флаг Украины и лекарства для родителей.

— Это все черновики. В окончательном варианте я все храню в интернете. Есть мечта — издать когда-нибудь книгу. А что еще делать без работы в такую погоду? Только писать. Сидеть у окна и писать.

На одной из книжных стопок лежит орден от КПРФ — подарок Геннадия Зюганова. Бывшев получил его в 2013 году за свои стихи. До событий в Крыму 2014 года их часто печатали в левой прессе.

На окне висит второй украинский флаг — Бывшеву подарили его приезжавшие в гости журналисты и правозащитники. Окно несколько раз разбивали неизвестные.

— Лишь бы этого не случилось зимой, а то замерзнут мои старики, — беспокоится Бывшев. Мы выходим на прогулку, но должны вернуться домой ближе к двум часам — родители нуждаются в уходе.

В маленьких Кромах все друг друга знают. Это значит, что и о стихах Бывшева, и о его уголовных делах тоже знают все. Об отношении к себе кромчан поэт рассказывает вроде бы с юмором, но кажется, что ирония нужна скорее для поддержания собственного духа:

— Представляете, родственник один даже завидует мне: он состоит в «Единой России», вся семья в ней состоит, никогда власть не ругали, а я и не работаю, и интервью журналистам раздаю. «И хоть бы одна сволочь доброе слово написала!».

Таких случаев, когда соседи и приятели избегают его, немало. Когда нужно было сделать фотографии в фотоателье, у Бывшева отказались принимать заказ, сославшись на приказ спецслужб.

Несмотря на поддержку правозащитников по всему миру, проблемы с законом в России сослужили дурную службу Бывшеву и за океаном: в Чикаго к издателям его книги пришли люди из Федерального бюро расследований [ФБР]. Американские спецслужбы серьезно относятся к официальному российскому списку террористов и экстремистов.

На пути к школе, в которой работал бывший учитель, нам встречается высокий крепкий мужчина. Поравнявшись с нами, он бросает Бывшеву короткую фразу и улыбается.

— Да, он сказал мне «хайль» [от нем. heil — часть торжественных немецких приветствий, в том числе — нацистских], он так часто меня приветствует.

По информации Бывшева, мужчина работает в городской администрации и состоит в «Единой России». По рассказам учителя, даже школьники дразнят его подобным образом.

У здания школы Бывшев вспоминает: на педсовете, когда его увольняли из школы, никто не осмелился поддержать коллегу. После него уволили и директора — видимо, из-за того, что она допустила «преступление» в коллективе. Сначала, говорит Бывшев, ему обещали восстановление, «как только все утихнет». Однако по закону в России он больше не сможет преподавать никогда. «Теперь я — отрезанный ломоть», — говорит он о себе.

Одновременно с делом Бывшева в Кромском районе развивалось уголовное дело против его коллеги: суд отправил за решетку директора черкасской школы Владимира Игнатова. В 2014 году директор решил пойти на выборы главы района, на него тут же завели уголовное дело о «приготовлении к убийству» действующего главы. В 2016 году Игнатова осудили, а еще через год частично оправдали. В итоге он пробыл в заключении 2,5 года и вышел на свободу. Их с Бывшевым судил один судья, однако Игнатова коллеги поддерживали во время тяжбы, а в Кромах от «экстремиста» отвернулись почти все.

Бывшев жалуется, что уголовные преследования уже начали формировать его литературные вкусы:

— Я сейчас ловлю себя на мысли, что человек, который не имел никаких проблем с властью, мне уже как-то не интересен. Если вспомнить: Пушкин и Лермонтов бывали в ссылке, обыски были у Льва Толстого, обыски и арест были у Ивана Тургенева, про Достоевского уже не говорю, Сервантес писал «Дон Кихота» в тюрьме. Я считаю, что правильно говорил Пушкин: «Настоящего художника нужно судить по тем законам, которые он сам для себя создает». Я считаю, что надо писать без оглядки на Уголовный кодекс. В этом отношении я сейчас один из самых свободных людей — я что думаю, то и пишу, без компромиссов. За это я и получаю, но это меня убеждает в том, что я на правильном пути. Никогда так много и плодотворно мне не писалось, как сейчас. Пишу почти каждый день. Уголовное преследование, как это ни парадоксально, в творческом плане сказывается благоприятно. Видимо, в экстремальных ситуациях организм находит в себе силы для творчества.

После прогулки у школы мы отправляемся к местному художнику Михаилу Ивановичу, одному из немногих, кто продолжает общаться с поэтом. Он рисует афиши для библиотеки — и, видимо, единственный, кто соглашается на эту работу, поэтому не боится за свое бюджетное место.

Он не без гордости показывает нам портрет Бывшева:
— Я тут тебя немножко омолодил, я же тебя помню еще мелким.

В Кромах есть те, кто не боится здороваться с Бывшевым на улице — это его товарищи по несчастью. Например, Геннадий Игнатов — молодой человек, который в том же 2015 году был оштрафован на 180 тысяч рублей за публикацию видео со свастикой.

— Это просто видео про войну, там была нарезка из фильмов про Вторую мировую. А из меня чуть ли не фюрера местного решили сделать, — вспоминает Игнатов.

У него трижды проводили обыски. Он не скрывает, что когда-то общался с активистами ультраправых движений, но давно «отошел от дел» и не интересуется этой повесткой. По словам Игнатова, на него, как и его друзей, пытались надавить представители правоохранительных органов: прослушивали его телефон, наблюдали за кругом общения. По словам Игнатова, в Кромах и в Орле это будни «борцов с экстремизмом» — «таскать на допросы школьников, которые рисовали коловраты [название одного из видов свастик] на стенах».

— Власть просто гнет народ как хочет. Да, у нас люди по-разному относятся к Бывшеву. Я уважаю его за то, что отстаивает свою точку зрения.

Куратором Бывшева из Федеральной службы исполнения наказания [ФСИН] был Сергей Семешин. Он следил, чтобы учитель отработал 300 часов обязательных общественных работ, назначенных судом. В разговоре он вспоминает, что Бывшев когда-то закончил школу с золотой медалью — они учились в параллельных классах. И добавляет: все улицы, которые тот убирал в качестве наказания, были чистыми.

Сам Бывшев признается:

— Боялся, что не смогу это делать, ведь в городе часто можно встретить моих учеников, стыдно перед ними. Но ничего, смог.

У кромских инстанций интересное расположение. Библиотека делит одно здание с ФСБ, а ЗАГС — с горкомом КПРФ. Библиотекарей такое соседство не смущает. Сотрудники читального зала помнят читателя Бывшева — тот ходит за книгами три раза в неделю, читает в основном историческую литературу.

— Знаете, то, что он тогда написал, мне лично неприятно, — говорит библиотекарь, представившаяся Любовью. — Своего отношения к нему я не поменяла. Для меня он пришел, взял книги, ушел, «здравствуйте» и «до свидания».

— Он же у вас выступал тут когда-то как поэт.

— Это было тогда, когда он писал обычные стихи, о родине. Не вот эти, которые он размещал в интернете, про «нашу Рашу», такого мы бы не допустили. Он раньше писал красивые стихи: о родном крае, о природе. Работал учителем. А потом что с ним случилось, я не могу сказать. Моя дочь училась у него, он немецкий язык вел. Детей вроде не пропагандировал.

Равнодушие кромских учителей к судьбе коллеги библиотекаря не удивляет:

— Ну а что, они должны были вместе с ним в одну шеренгу встать? Вот он обижается, а он тесно-то ни с кем и не общался, я не замечала, чтобы он с кем-то дружил. Еще он неженатый до сих пор — ни жены, ни детей.

— Вы считаете это подозрительным?

— Нет, ну что вы, недостатком это не назовешь, но чего-то не хватает. Вот как читатель он очень активный, может, даже больше других. Он для папы берет почитать — у него отец был директором сельской школы, мать — медсестрой.

— Не считаете, что у него слишком суровое наказание — подписка о невыезде, запрет на профессию?

— Не знаю, может, и суровое. Я не могу понять, что он имел в виду в своих строках. Вы читали эти слова? Вам не обидно, как россиянину, что он вот так вот нас с вами? Если бы он кого-то конкретного из власти имел в виду, но он же о народе, о нас с вами говорит так.

Не может понять библиотекарь Любовь ни текстов, ни жестов Бывшева. Когда к нему приезжали журналисты, учитель сфотографировался на фоне библиотеки с пальцами в виде значка «V».

— Это разве российский знак? Он же интеллигентный немолодой преподаватель, а это какой-то американский знак.

Тем не менее она уверена: никто в Кромах поэта Бывшева не презирает, все с ним здороваются. Напоследок на полке местных авторов она нашла сборник стихов Бывшева 1998 года. Книга издана при поддержке депутата Госдумы от КПРФ.

В конце 2017 года поэту Бывшеву было предъявлено очередное обвинение в экстремизме. Он не собирается переставать писать. Интернет-журнал «7x7» будет следить за судебным процессом.