Спецпроект «7х7»
«Я выезжаю на улицу
десять раз в году»
десять раз в году»
Как живут люди с инвалидностью,
которым не всегда помогает государство
В 2017 году Россия выдвинула для участия в музыкальном конкурсе «Евровидение» Юлию Самойлову — девушку на коляске. До 2013 года в родной Ухте она была
«широко известна в узких кругах» — официально ее приглашали выступать разве что на Дне пожилого человека и Дне инвалида. Вся страна узнала о Юлии, когда она дошла до финала
телепроекта «Фактор А».
Ее стали звать на концерты и телешоу. Девушка переехала в Москву. Затем была церемония открытия Паралимпиады в Сочи в 2014 году, где она исполнила композицию «Вместе». Но это
— история Юли. Известными становятся единицы из тех, кого принято называть людьми с ограниченными возможностями. Благодаря популярности им удается расширить границы своего мира. Большинство продолжает ежедневно сталкиваться с
проблемными ситуациями и искать выход из них.
Журналисты «7х7» поговорили с людьми с инвалидностью из разных городов и узнали, как они пытаются изменить что-то в своем мире, повлиять на отношение окружающих и создание доступной среды в городе.
Журналисты «7х7» поговорили с людьми с инвалидностью из разных городов и узнали, как они пытаются изменить что-то в своем мире, повлиять на отношение окружающих и создание доступной среды в городе.
Юлия Самойлова
I Won’t Break
Наталья Иванова, Сыктывкар: Выбор небольшой — или сидеть дома, или
бороться
В раннем детстве Наталья могла ходить, но, когда была подростком, у нее стала разрушаться костная ткань ног. Она перестала вставать. Врачи не
смогли ничего сделать, операции не помогли. Ноги ампутировали, с 13 лет девушка ходит на протезах
— Я училась в школе, но на дому: преподаватели приходили ко мне на занятия. И когда я закончила 11-й класс, решила поступать на юридический факультет в Сыктывкарский
госуниверситет. Это совершенно незнакомая среда. Я пришла в первый день в университет, у нас изменили аудиторию, все ребята убежали, и мне пришлось подниматься на четвертый этаж одной, искать аудиторию. В итоге я опоздала минут на
двадцать. Я зашла, стала объяснять преподавателю, что это мой первый день, что я на протезах. А она сказала: «Меня не волнует, что ты на протезах ходишь. Если ты больная, учись дома». Я разревелась из-за того, что не смогла дать
отпор. Я пропустила эту пару, но пришла на вторую пару к этой же преподавательнице. А потом я пошла к проректору, объяснила ситуацию.
Сначала была обида, но потом я поняла: какие бы ни были у меня условия, я должна найти выход из ситуации. Если прогуляла пару, то надо что-то сделать, чтобы восполнить пробел. Это научило меня искать другие варианты. У меня выбор небольшой: или сидеть дома в четырех стенах, или бороться, общаться, искать компромиссы.
Очень долго я не обращалась ни в СМИ, никуда, а пыталась сама решать проблемы с доступностью. Один из последних случаев — с магазином птицефабрики «Зеленецкая». Мы им объясняли, что нужно сделать, чтобы в магазин могли попасть люди с инвалидностью, но они ничего не делали. Мы пошли в суд и выиграли, но они мало что сделали. Когда они поставили кнопку вызова [устанавливается у входа, после ее нажатия сотрудник должен помочь человеку с инвалидностью попасть внутрь], мы пошли проверить. Пандус был занесен снегом, туда никак не попасть. Вышла продавщица и спросила, что мы хотим. Я попросила ее помочь. А она меня спросила: «А где ваша каталка?». Это я с юмором отнеслась, а другой мог бы и обидеться.
Сначала была обида, но потом я поняла: какие бы ни были у меня условия, я должна найти выход из ситуации. Если прогуляла пару, то надо что-то сделать, чтобы восполнить пробел. Это научило меня искать другие варианты. У меня выбор небольшой: или сидеть дома в четырех стенах, или бороться, общаться, искать компромиссы.
Очень долго я не обращалась ни в СМИ, никуда, а пыталась сама решать проблемы с доступностью. Один из последних случаев — с магазином птицефабрики «Зеленецкая». Мы им объясняли, что нужно сделать, чтобы в магазин могли попасть люди с инвалидностью, но они ничего не делали. Мы пошли в суд и выиграли, но они мало что сделали. Когда они поставили кнопку вызова [устанавливается у входа, после ее нажатия сотрудник должен помочь человеку с инвалидностью попасть внутрь], мы пошли проверить. Пандус был занесен снегом, туда никак не попасть. Вышла продавщица и спросила, что мы хотим. Я попросила ее помочь. А она меня спросила: «А где ваша каталка?». Это я с юмором отнеслась, а другой мог бы и обидеться.
В детском магазине не хотели делать пандус. Мы тоже обратились в суд. И там ответчики заявили: «У вас нет детей, поэтому покупать в магазине ничего не надо». У нас есть племянники,
крестники. Ведь дело не в детях, а в доступе в магазин, в котором к тому же не только детские вещи продают.
Я уже год сижу без работы. Бывает, что руки опускаются. Главное — пережить такой день. Но утром ты просыпаешься, у тебя новый день, новые встречи, новые друзья. Все от человека
зависит. Я вот сейчас стала куклы шить. Я попробовала, потому что подруга предложила. Ей понравилось. И вот у меня уже скоро первая выставка. Надо искать варианты.
Региональная программа «Доступная среда» в Коми появилась в 2011 году. Первоначально она была рассчитана на пять лет — до
2015 года. За это время на создание безбарьерной среды правительство республики потратило почти 500 млн руб.
В 2016 году Сергей Гапликов (в то время врио главы Коми) продлил действие программы до 2020 года. Однако средств в ней заложено почти в три раз меньше — 164 млн руб (51,5 млн — из федерального бюджета, 99,5 млн — из регионального бюджета, 13,6 млн — из бюджетов городов и районов).
В самой программе есть статьи, которые не требуют финансирования: совершенствование законодательства, заполнение карты доступности республики Коми, создание рабочих групп, паспортизация объектов, проведение социологических исследований и другие. Во второй части программы указано, какие объекты будут адаптированы для нужд людей с инвалидностью в разных городах и районах. Среди них — тротуары и пешеходные переходы (Вуктыл, Сосногорск, Инта, Усть-Кулом), автобусы и остановочные комплексы (Сосногорск, Прилузский и Вуктыльский районы), установка знаков «Парковка для инвалидов» и лежачих полицейских около социальных объектов и другие.
По мнению руководителя общественной организации «Аппарель» Ильи Костина, этих денег недостаточно, чтобы в перспективе ближайших лет решить вопрос безбарьерной среды в республике:
— Программа «Доступная среда» нужна. Но в Коми выделено [на эти цели] немного денег. Это капля в море. Это ничего. Пандус около почты в Сыктывкаре стоит около 1 миллиона рублей. Нужно больше федеральных средств..
По его словам, некоторые пункты программы можно было бы скорректировать. Например, в ней есть строка о выделении денег на ремонт и обустройство тротуаров. Илья Костин считает, что администрации городов и района и так выделяют деньги на эти цели, но при ремонте тротуаров не всегда учитывают потребности людей с инвалидностью. Затраты большие, но не всегда эффективные.
В марте общественник предложил министру соцтруда Коми Илье Семяшкину организовать весной и летом поездки по городам и районам республики, чтобы проверить, соответствуют ли санитарным нормам и правилам построенные по программе объекты. Чиновник идею поддержал. Два года назад Илья Костин уже поднимал эту проблему на совещании в Госсовете региона. Тогда он привел пример неэффективности трат: пандус у здания парламента не соответствовал СНИПам.
— У нас будут бумаги, что выполнено по программе. Будем проверять. Например, музей в Сыктывкаре (Коммунистическая, 6). Учреждению уже выделили деньги на тактильную плитку, но она не установлена. Она просто валяется. Мне интересно посмотреть, как исполнена программы. И самое главное — какие выводы мы хотим извлечь, — отметил Илья Костин.
В 2016 году Сергей Гапликов (в то время врио главы Коми) продлил действие программы до 2020 года. Однако средств в ней заложено почти в три раз меньше — 164 млн руб (51,5 млн — из федерального бюджета, 99,5 млн — из регионального бюджета, 13,6 млн — из бюджетов городов и районов).
В самой программе есть статьи, которые не требуют финансирования: совершенствование законодательства, заполнение карты доступности республики Коми, создание рабочих групп, паспортизация объектов, проведение социологических исследований и другие. Во второй части программы указано, какие объекты будут адаптированы для нужд людей с инвалидностью в разных городах и районах. Среди них — тротуары и пешеходные переходы (Вуктыл, Сосногорск, Инта, Усть-Кулом), автобусы и остановочные комплексы (Сосногорск, Прилузский и Вуктыльский районы), установка знаков «Парковка для инвалидов» и лежачих полицейских около социальных объектов и другие.
По мнению руководителя общественной организации «Аппарель» Ильи Костина, этих денег недостаточно, чтобы в перспективе ближайших лет решить вопрос безбарьерной среды в республике:
— Программа «Доступная среда» нужна. Но в Коми выделено [на эти цели] немного денег. Это капля в море. Это ничего. Пандус около почты в Сыктывкаре стоит около 1 миллиона рублей. Нужно больше федеральных средств..
По его словам, некоторые пункты программы можно было бы скорректировать. Например, в ней есть строка о выделении денег на ремонт и обустройство тротуаров. Илья Костин считает, что администрации городов и района и так выделяют деньги на эти цели, но при ремонте тротуаров не всегда учитывают потребности людей с инвалидностью. Затраты большие, но не всегда эффективные.
В марте общественник предложил министру соцтруда Коми Илье Семяшкину организовать весной и летом поездки по городам и районам республики, чтобы проверить, соответствуют ли санитарным нормам и правилам построенные по программе объекты. Чиновник идею поддержал. Два года назад Илья Костин уже поднимал эту проблему на совещании в Госсовете региона. Тогда он привел пример неэффективности трат: пандус у здания парламента не соответствовал СНИПам.
— У нас будут бумаги, что выполнено по программе. Будем проверять. Например, музей в Сыктывкаре (Коммунистическая, 6). Учреждению уже выделили деньги на тактильную плитку, но она не установлена. Она просто валяется. Мне интересно посмотреть, как исполнена программы. И самое главное — какие выводы мы хотим извлечь, — отметил Илья Костин.
Маргарита Спажева, Петрозаводск: Зато можно тешить себя мыслью, что тебя всю жизнь проносили на руках
На столе в гостиной Маргариты расставлен сервиз, нас ждет шоколадный торт. Чтобы его испечь, ей пришлось встать в семь утра. Хлопоты, связанные с
чаепитием и приемом гостей, Маргариту Васильевну только радуют, она всегда принимает гостей охотно — ведь на улицу удается выходить выходить около десяти раз в год
— Я стала инвалидом еще в Советском Союзе. Мой опыт тридцатилетней жизни на коляске говорит, что за это время поменялось очень многое. Когда я вышла в первый раз на коляске
на улицу, на меня смотрели все, кто мог. Это можно было назвать так: «По улицам слона возили». Я вспоминала потом: а видела ли я сама инвалидов на коляске, когда была здорова? И поняла, что нет, не видела.
Но с годами все стало меняться, в 90-е годы появились колясочники на улице. И если в Советском Союзе все смотрели на меня, как на диковинку, то в 90-е годы я столкнулась с полным пофигизмом. Может быть, это была какая-то обратная реакция, не знаю, но на тебя просто не обращали внимания — не помогали ни в чем и нигде. Я один раз при всех опрокинулась с коляской назад. Народ просто проходил мимо и не обращал внимания, я так лежала, пока родители не заметили.
Сейчас все намного лучше. Отношение людей другое: тебе могут помочь, никто не смотрит на тебя, как на диковинку. Отношение нормальное. То, что нет условий для выхода, — это правда. Но наш дом советский. Реальной помощью может быть пандус, например. Но сделать постоянный пандус у себя в подъезде я не могу, потому что соседям неудобно будет. Я выезжаю на улицу десять раз в году, а все остальное время им ходить по этим лестницам, людям они будут крайне неудобны. Существуют еще съемные пандусы, но это тоже неудобная конструкция — ее надо разобрать, поставить, отрегулировать расстояние — это такая маета. Единственный выход — чтобы тебя носили на руках. Зато можно тешить себя мыслью, что тебя всю жизнь проносили на руках.
У нас на Ключевой все неудобно очень. Сейчас я здесь в магазины не хожу — у меня есть соцработник, а в большие гипермаркеты сын вывозит. Но вокруг раньше во всех магазинах у дверей только одна половина открывалась, не въехать даже внутрь было.
Но с годами все стало меняться, в 90-е годы появились колясочники на улице. И если в Советском Союзе все смотрели на меня, как на диковинку, то в 90-е годы я столкнулась с полным пофигизмом. Может быть, это была какая-то обратная реакция, не знаю, но на тебя просто не обращали внимания — не помогали ни в чем и нигде. Я один раз при всех опрокинулась с коляской назад. Народ просто проходил мимо и не обращал внимания, я так лежала, пока родители не заметили.
Сейчас все намного лучше. Отношение людей другое: тебе могут помочь, никто не смотрит на тебя, как на диковинку. Отношение нормальное. То, что нет условий для выхода, — это правда. Но наш дом советский. Реальной помощью может быть пандус, например. Но сделать постоянный пандус у себя в подъезде я не могу, потому что соседям неудобно будет. Я выезжаю на улицу десять раз в году, а все остальное время им ходить по этим лестницам, людям они будут крайне неудобны. Существуют еще съемные пандусы, но это тоже неудобная конструкция — ее надо разобрать, поставить, отрегулировать расстояние — это такая маета. Единственный выход — чтобы тебя носили на руках. Зато можно тешить себя мыслью, что тебя всю жизнь проносили на руках.
У нас на Ключевой все неудобно очень. Сейчас я здесь в магазины не хожу — у меня есть соцработник, а в большие гипермаркеты сын вывозит. Но вокруг раньше во всех магазинах у дверей только одна половина открывалась, не въехать даже внутрь было.
Я была в нашем Национальном театре, там спокойно можно подъехать к сцене, сидеть около первого ряда. Когда-то была в ДК «Машиностроитель» на концерте. Я туда заранее позвонила,
спросила: «У вас есть пандус?», мне сказали: «Да». Мы приехали, ну это, конечно, был смех: лестница в пять или шесть ступенек — угол градусов 60, не меньше. И рядом бетонированная площадка под таким же углом. Вот вы попробуйте проехать
сами!
У нас нет целостной цепочки: чтобы выйти из дома и куда-то доехать. Есть какие-то отдельные вещи, но они не связаны друг с другом. Например, думаю, наши власти поставили жирную галочку, сделав на нашем вокзале подъемник. Там лестница крутая, высокая. Подъемник вертикальный, работает на электричестве — это площадка, на которую ты заезжаешь на коляске, она поднимается по рельсам наверх. Здорово, да? Но у нас эта вещь закрыта на замок, а для того, чтобы воспользоваться этим подъемником, нужно куда-то позвонить, дождаться человека специального, который откроет и запустит эту вещь. Как сказала моя знакомая, которая часто ездит из Петрозаводска на поезде, проще кинуть клич, и тебя мужчины с коляской заносят наверх. Так будет гораздо быстрее. То есть сделали вроде бы хорошую вещь, а пользоваться ею неудобно. Что-то делается хорошо, а что-то для галочки. Я слышала, что в свое время, когда готовились к олимпиаде в Сочи, звали тестировать пандусы и прочие приспособления для инвалидов. Это самое разумное, что можно придумать. Или просто сесть в коляску и самому проехать, чтобы понять, удобно все устроено или нет.
У наших чиновников ведь мозги иначе устроены, ей-богу. У меня ощущение, что мы живем на параллельных планетах. Раньше, например, была такая вещь от соцобеспечения как инватакси. Вещь своеобразная. Власти позиционировали такое такси, как благо. Но использовать инватакси можно только по предварительному заказу для узких целей — съездить в поликлинику, например. Вопрос: почему инвалид не может заказать такое такси, чтобы съездить туда, куда ему хочется? Допустим, я пользуюсь такси по их правилам — только по будням в рабочее время для обозначенных целей, но за мной приезжает такси, и оно может поднять меня только с земли в машину, и это замечательно, но как мне спуститься с лестницы из квартиры? Опять же — нет цепочки. Для меня тогда весь смысл такси теряется. Если меня спустили на руках по лестнице, то я могу сесть в обычную машину на сидение, сложить коляску в багажник — и проблема решена.
В свое время я выступала с предложением, чтобы город закупил съемные пандусы, выдавал их инвалидам. Про эту идею я писала даже в прокуратуру города. Но через месяц звонят мне из управляющей компании: «Маргарита Васильевна, почему вы не говорили, что вам нужен пандус? Нам пришло письмо из прокуратуры, что мы обязаны за счет средств общедомовых сделать постоянный пандус!». Вот как все перевернулось. Получается, что я должна за деньги своих соседей установить постоянный пандус, который будет им мешать. Да они возненавидят меня через месяц! Хотя я ведь предлагала совсем другое решение. Но оно не предусмотрено законом. Вот и пообщались.
У нас нет целостной цепочки: чтобы выйти из дома и куда-то доехать. Есть какие-то отдельные вещи, но они не связаны друг с другом. Например, думаю, наши власти поставили жирную галочку, сделав на нашем вокзале подъемник. Там лестница крутая, высокая. Подъемник вертикальный, работает на электричестве — это площадка, на которую ты заезжаешь на коляске, она поднимается по рельсам наверх. Здорово, да? Но у нас эта вещь закрыта на замок, а для того, чтобы воспользоваться этим подъемником, нужно куда-то позвонить, дождаться человека специального, который откроет и запустит эту вещь. Как сказала моя знакомая, которая часто ездит из Петрозаводска на поезде, проще кинуть клич, и тебя мужчины с коляской заносят наверх. Так будет гораздо быстрее. То есть сделали вроде бы хорошую вещь, а пользоваться ею неудобно. Что-то делается хорошо, а что-то для галочки. Я слышала, что в свое время, когда готовились к олимпиаде в Сочи, звали тестировать пандусы и прочие приспособления для инвалидов. Это самое разумное, что можно придумать. Или просто сесть в коляску и самому проехать, чтобы понять, удобно все устроено или нет.
У наших чиновников ведь мозги иначе устроены, ей-богу. У меня ощущение, что мы живем на параллельных планетах. Раньше, например, была такая вещь от соцобеспечения как инватакси. Вещь своеобразная. Власти позиционировали такое такси, как благо. Но использовать инватакси можно только по предварительному заказу для узких целей — съездить в поликлинику, например. Вопрос: почему инвалид не может заказать такое такси, чтобы съездить туда, куда ему хочется? Допустим, я пользуюсь такси по их правилам — только по будням в рабочее время для обозначенных целей, но за мной приезжает такси, и оно может поднять меня только с земли в машину, и это замечательно, но как мне спуститься с лестницы из квартиры? Опять же — нет цепочки. Для меня тогда весь смысл такси теряется. Если меня спустили на руках по лестнице, то я могу сесть в обычную машину на сидение, сложить коляску в багажник — и проблема решена.
В свое время я выступала с предложением, чтобы город закупил съемные пандусы, выдавал их инвалидам. Про эту идею я писала даже в прокуратуру города. Но через месяц звонят мне из управляющей компании: «Маргарита Васильевна, почему вы не говорили, что вам нужен пандус? Нам пришло письмо из прокуратуры, что мы обязаны за счет средств общедомовых сделать постоянный пандус!». Вот как все перевернулось. Получается, что я должна за деньги своих соседей установить постоянный пандус, который будет им мешать. Да они возненавидят меня через месяц! Хотя я ведь предлагала совсем другое решение. Но оно не предусмотрено законом. Вот и пообщались.
Шестой год в Карелии действует программа «Доступная среда». Если верить отчетам республиканского правительства, за это время в Карелии произошли заметные перемены:
доступными стали 762 объекта здравоохранения, социальной защиты и социального обслуживания, образования, культуры, транспорта, труда и занятости, информации и связи, физической культуры и спорта.
В будущее чиновники смотрят оптимистично. До 2020 года они хотят:
В будущее чиновники смотрят оптимистично. До 2020 года они хотят:
- сделать доступными 68% соцобъектов (сейчас их 45%);
- создать безбарьерную среду в 35% образовательных учреждений (сейчас 10,6%);
- обеспечить всех детей-инвалидов возможностью учиться в детских садах, школах и ссузах (сейчас 95%);
- трудоустроить 35% инвалидов (сейчас 30,4%);
- увеличить долю образовательных учреждений, где есть условия для образования людей с инвалидностью до 30% (сейчас 5,5%) и долю тех инвалидов, которые положительно оценивают решение своих проблем до 52,5% (сейчас 49,6%).
Анна Чепайкина, Йошкар-Ола: 19 лет на шестом этаже
Анна почти 20 лет живет в квартире на шестом этаже дома, в котором нет лифта. На улицу она выходит редко, в основном ей помогают братья. Если их нет,
то девушка «гуляет» на балконе. Ее друзья привыкли к однотипным фотографиям двора в социальной сети
— Переехали, когда отец был с семьей. Я была ребенком. В середине 1990-х это была престижная жилплощадь. Индивидуальная планировка, комнаты располагаются на двух уровнях. А
я невольно стала заложницей из-за дальнейших событий. Отец и мама вскоре развелись. Квартира осталась за семьей, но свою долю в ней отец сохранил. И поэтому квартиру нельзя ни продать (он не дает согласия), ни разменять.
Судились. Городской суд Йошкар-Олы три года назад принял решение о принудительной продаже. Это положительное решение было опротестовано папой. Верховные суды Марий Эл и России встали на сторону отца. Стало ясно, что решить юридически этот вопрос невозможно.
Когда была маленькой, со мной было проще: легкая, так что и мама могла вынести на улицу для прогулки. Сейчас выросла, повзрослела, ей уже тяжело, и я больше не позволяю себя поднимать. Теперь могу «выйти» во двор, если братья дома. Когда их нет, самостоятельно «гуляю» на балконе (просто дышу хотя бы воздухом). Посетители моей страницы в социальных сетях часто видят фотографии с похожими пейзажами, снятыми с этого балкона.
Думаю, что благодаря заботе родных, друзей, я нахожусь далеко не в худшей ситуации. Периодически с их помощью могу выезжать куда-то в парк, иногда бываю на концертах во дворце культуры.
Судились. Городской суд Йошкар-Олы три года назад принял решение о принудительной продаже. Это положительное решение было опротестовано папой. Верховные суды Марий Эл и России встали на сторону отца. Стало ясно, что решить юридически этот вопрос невозможно.
Когда была маленькой, со мной было проще: легкая, так что и мама могла вынести на улицу для прогулки. Сейчас выросла, повзрослела, ей уже тяжело, и я больше не позволяю себя поднимать. Теперь могу «выйти» во двор, если братья дома. Когда их нет, самостоятельно «гуляю» на балконе (просто дышу хотя бы воздухом). Посетители моей страницы в социальных сетях часто видят фотографии с похожими пейзажами, снятыми с этого балкона.
Думаю, что благодаря заботе родных, друзей, я нахожусь далеко не в худшей ситуации. Периодически с их помощью могу выезжать куда-то в парк, иногда бываю на концертах во дворце культуры.
Зимой, конечно, почти все выезды приходится прекращать: по тротуарам коляска не проедет, они не приспособлены для колясочников, и в летнее время передвигаться тоже сложно из-за
бордюров, нет плавных съездов. Окружающая среда в большинстве своем — не для нас, не для колясочников. О доступности говорить не приходится, есть некоторые места и здания с пандусами по нормам, но в целом, на мой взгляд, городу есть
куда стремиться. Многое то, что делается, делается для галочки. В соседнем доме, также высоко, живет инвалид. Но он годами не выходит на улицу. Ему некому помочь. Я знаю многих таких, как этот инвалид, в нашем городе. Для них вся жизнь
— испытание.
Моя мечта — однокомнатная квартира на первом этаже, для того, чтобы жить, чтобы иметь возможность дышать, общаться, не говоря уже о работе, выходить тогда, когда хочется, чтобы не зависеть от расписания родных. Лучше ее купить, но для этого нужны деньги. Арендовать для инвалида с проблемами опорно-двигательной системы не вариант: в этом случае многое, что жизненно важно в быту, будет требовать переделки. Кроме того, для съема жилья тоже нужны финансовые возможности, сейчас их нет. Теоретически многое возможно. Я даже могла бы работать в офисе при оборудовании рабочего места и доступности маршрута из дома до работы.
Моя мечта — однокомнатная квартира на первом этаже, для того, чтобы жить, чтобы иметь возможность дышать, общаться, не говоря уже о работе, выходить тогда, когда хочется, чтобы не зависеть от расписания родных. Лучше ее купить, но для этого нужны деньги. Арендовать для инвалида с проблемами опорно-двигательной системы не вариант: в этом случае многое, что жизненно важно в быту, будет требовать переделки. Кроме того, для съема жилья тоже нужны финансовые возможности, сейчас их нет. Теоретически многое возможно. Я даже могла бы работать в офисе при оборудовании рабочего места и доступности маршрута из дома до работы.
Марий Эл участвует в федеральной программе «Доступная среда» с 2014 года. Ее промежуточные итоги (программа рассчитана до 2020 года) подвели недавно в региональном
минсоцразвития.
За три года в республике для жителей с ограниченными возможностями были адаптированы 89 объектов. Известно, что почти половина из них (42) принадлежит учреждениям соцзащиты. Всего на адаптацию затрачено 118 млн руб.
По подсчетам чиновников, эта работа позволила сделать доступными для маломобильных групп населения 51% приоритетных объектов социальной, транспортной и инженерной инфраструктуры. В сфере социальной защиты ведут свои автономные подсчеты и здесь доступность различных объектов оценивают в 52,4%.
В 2017 году власти Марий Эл планируют направить на создание безбарьерной среды 30 млн руб. Соотношение финансирования следующее: 27 миллионов поступят из федерального бюджета, а три — из регионального.
Адаптация коснется 52 объектов здравоохранения, социальной защиты, занятости, физической культуры и спорта, культуры и общественного транспорта. Как правило, под термином «адаптация» чиновники подразумевают оборудование пандусов на входе в общественные здания.
Колясочница Анна Чепайкина показывает на аптеку, на первом этаже многоэтажки, стоящей через дорогу от ее дома:
— Ступеньки высокие, пандуса нет. Я не попаду сюда, также как и в соседний стоматологический кабинет. Во многих общественных местах в нашем городе пандусы сделаны для галочки. Где-то есть лифт для инвалидов, но не работает кнопка вызова. В общем, больше создается видимость создания доступности для колясочников.
Сопредседатель регионального отделения ОНФ в Марий Эл Наталья Богомолова (она возглавляет республиканскую организацию Всероссийского общества инвалидов) дала схожую оценку:
— Безусловно, в столице республики и в районах есть положительная динамика в организации безбарьерной среды, но во время совместной с колясочниками акции по проверке доступности городской среды мы снова столкнулись с объектами, которые либо не оборудованы для инвалидов-колясочников, либо оборудованы формально. Печально и то, что при реконструкции зданий не учитываются пожелания самих инвалидов.
Последняя такая акция прошла в Йошкар-Оле в ноябре прошлого года. Активисты убедились тогда, что значительная часть объектов, переоборудованных по программе «Доступная среда», по-прежнему недоступна для инвалидов.
За три года в республике для жителей с ограниченными возможностями были адаптированы 89 объектов. Известно, что почти половина из них (42) принадлежит учреждениям соцзащиты. Всего на адаптацию затрачено 118 млн руб.
По подсчетам чиновников, эта работа позволила сделать доступными для маломобильных групп населения 51% приоритетных объектов социальной, транспортной и инженерной инфраструктуры. В сфере социальной защиты ведут свои автономные подсчеты и здесь доступность различных объектов оценивают в 52,4%.
В 2017 году власти Марий Эл планируют направить на создание безбарьерной среды 30 млн руб. Соотношение финансирования следующее: 27 миллионов поступят из федерального бюджета, а три — из регионального.
Адаптация коснется 52 объектов здравоохранения, социальной защиты, занятости, физической культуры и спорта, культуры и общественного транспорта. Как правило, под термином «адаптация» чиновники подразумевают оборудование пандусов на входе в общественные здания.
Колясочница Анна Чепайкина показывает на аптеку, на первом этаже многоэтажки, стоящей через дорогу от ее дома:
— Ступеньки высокие, пандуса нет. Я не попаду сюда, также как и в соседний стоматологический кабинет. Во многих общественных местах в нашем городе пандусы сделаны для галочки. Где-то есть лифт для инвалидов, но не работает кнопка вызова. В общем, больше создается видимость создания доступности для колясочников.
Сопредседатель регионального отделения ОНФ в Марий Эл Наталья Богомолова (она возглавляет республиканскую организацию Всероссийского общества инвалидов) дала схожую оценку:
— Безусловно, в столице республики и в районах есть положительная динамика в организации безбарьерной среды, но во время совместной с колясочниками акции по проверке доступности городской среды мы снова столкнулись с объектами, которые либо не оборудованы для инвалидов-колясочников, либо оборудованы формально. Печально и то, что при реконструкции зданий не учитываются пожелания самих инвалидов.
Последняя такая акция прошла в Йошкар-Оле в ноябре прошлого года. Активисты убедились тогда, что значительная часть объектов, переоборудованных по программе «Доступная среда», по-прежнему недоступна для инвалидов.
Альберт Беликов, Мурманск: Про старость страшно и думать
Альберт — барабанщик. В начале
2000-х у него начали неметь ноги — предположительно, из-за травмы позвоночника, полученной в детстве. Врачи не успели вовремя сделать операцию. С 2005 года Альберт передвигается на коляске. Живет на втором этаже, откуда может сам спуститься по ступенькам на коляске, держась за перила. Но вернуться домой, пока в подъезде не установили подъемник, без посторонней помощи не может
2000-х у него начали неметь ноги — предположительно, из-за травмы позвоночника, полученной в детстве. Врачи не успели вовремя сделать операцию. С 2005 года Альберт передвигается на коляске. Живет на втором этаже, откуда может сам спуститься по ступенькам на коляске, держась за перила. Но вернуться домой, пока в подъезде не установили подъемник, без посторонней помощи не может
— С 2009 по 2011 годы я играл в джаз-блюз кафе каждую среду с друзьями. Придем туда, там хорошо отдохнем. Все пьяные, навеселе. Тащат меня вдвоем, втроем. А потом все друзья
разъехались — в Питере теперь.
Очень хотелось бы играть чаще, но не получается. Все хотел свой проект сделать, но никак не могу состав собрать. Я не знаю, с чем это связано. Может, не хочется людям: меня ж таскать надо. А музыканты — люди творческие, тонкой душевной организации, нежные. Не все, но в основном. А, может, просто неинтересно людям. Я склонен проецировать проблемы не на других, а в себе копаться — может, я плохой музыкант.
Я один уже несколько раз гулял. Я сам могу нагуляться, а потом друзьям сказать: «Парни, затащите меня домой». До улицы Шмидта доезжаю. Я там часто занимаюсь, палки беру, играю.
Было бы вообще супер, если бы можно было самому вернуться. Один раз я ушел гулять один, вернулся к подъезду и жду, пока кто-нибудь в подъезд пойдет. Минут 15 ждал: день же, мало людей ходит.
Я не ощущаю какого-то негатива. Наш народ добрый. Для меня проблема подняться в гору, но много прохожих, добрых людей: попросишь мужчин, парней.
Поликлиники — просто ужас. Я, честно говоря, вообще не хотел бы туда ходить. Там ступеньки — не заехать. Но врач лечащий у меня хороший, сердобольный человек. Говорит: «Ты просто так звони: чем смогу помогу». Может, мне так везет. Может, бог приглядывает. Как еще объяснить: все плохо, но находятся люди.
Очень хотелось бы играть чаще, но не получается. Все хотел свой проект сделать, но никак не могу состав собрать. Я не знаю, с чем это связано. Может, не хочется людям: меня ж таскать надо. А музыканты — люди творческие, тонкой душевной организации, нежные. Не все, но в основном. А, может, просто неинтересно людям. Я склонен проецировать проблемы не на других, а в себе копаться — может, я плохой музыкант.
Я один уже несколько раз гулял. Я сам могу нагуляться, а потом друзьям сказать: «Парни, затащите меня домой». До улицы Шмидта доезжаю. Я там часто занимаюсь, палки беру, играю.
Было бы вообще супер, если бы можно было самому вернуться. Один раз я ушел гулять один, вернулся к подъезду и жду, пока кто-нибудь в подъезд пойдет. Минут 15 ждал: день же, мало людей ходит.
Я не ощущаю какого-то негатива. Наш народ добрый. Для меня проблема подняться в гору, но много прохожих, добрых людей: попросишь мужчин, парней.
Поликлиники — просто ужас. Я, честно говоря, вообще не хотел бы туда ходить. Там ступеньки — не заехать. Но врач лечащий у меня хороший, сердобольный человек. Говорит: «Ты просто так звони: чем смогу помогу». Может, мне так везет. Может, бог приглядывает. Как еще объяснить: все плохо, но находятся люди.
Я спускался сам со второго этажа по ступенькам на коляске, держась за перила. Ну, пока я еще здоровый парень. Про старость страшно и думать. Но я на другое надеюсь: что встану и ногами
пойду. Но это так, мои тайные чаяния. Верю в чудо. Как не верить. Хочется на лыжах, на коньках покататься.
А вообще в городе [с доступностью объектов] все нормально. Центр оборудован. Ну как… Если сравнивать с Норвегией… Но мы не будем сравнивать. У них не было войн, революций, а еще нефть у них. Но у них система есть: как хочешь, но ты должен сделать пандус. Не сделаешь, тебе сразу штраф влепят. У них даже музыкальные магазины оборудованы. У нас тут супермаркеты-то не все. Хотя в гипермаркетах все сделано: есть лифты, очень удобно, широкие проходы, все по стандартам.
Ездили как-то с друзьями товар забирать в офис «Деловых линий» в промзоне. Там пандус сделан. И тут выходит хозяин или какой-то представитель этого здания и говорит: «О, молодой человек, классно, что вы здесь. Расскажите нам, что не так». Я говорю: «У вас здесь все супер, но тут слишком гладкая поверхность, хорошо бы вкрутить ребра резиновые, чтобы удобней было съезжать». Причем в это здание таких инвалидов, как я, заезжает ну пять-десять человек в год максимум, а они еще и делают это, и спрашивают. Это же показатель.
А вообще в городе [с доступностью объектов] все нормально. Центр оборудован. Ну как… Если сравнивать с Норвегией… Но мы не будем сравнивать. У них не было войн, революций, а еще нефть у них. Но у них система есть: как хочешь, но ты должен сделать пандус. Не сделаешь, тебе сразу штраф влепят. У них даже музыкальные магазины оборудованы. У нас тут супермаркеты-то не все. Хотя в гипермаркетах все сделано: есть лифты, очень удобно, широкие проходы, все по стандартам.
Ездили как-то с друзьями товар забирать в офис «Деловых линий» в промзоне. Там пандус сделан. И тут выходит хозяин или какой-то представитель этого здания и говорит: «О, молодой человек, классно, что вы здесь. Расскажите нам, что не так». Я говорю: «У вас здесь все супер, но тут слишком гладкая поверхность, хорошо бы вкрутить ребра резиновые, чтобы удобней было съезжать». Причем в это здание таких инвалидов, как я, заезжает ну пять-десять человек в год максимум, а они еще и делают это, и спрашивают. Это же показатель.
Мурманская область подключилась к федеральной программе «Доступная среда» в 2014 году. С этого времени областной бюджет выделил более 600 млн руб на ее исполнение. В 2017
году заложено более 232 млн руб.
По мнению представителей организаций инвалидов, денег на реализацию программы выделяется недостаточно. По предварительным расчетам местных властей, в области на адаптацию приоритетных объектов социальной инфраструктуры необходимо 2,5 млрд руб (расчет был сделан до 2030 года).
Помимо очевидных проблем с финансированием, представители общественных организаций говорят о недостаточном сотрудничестве между организациями инвалидов и представителями власти:
— У нас есть диалог с Минсоцразвития: по крайней мере, мы друг друга слышим. Но, к сожалению, ни на одном круглом столе не появляются представители министерства строительства. Взаимодействия с ними нет, а от них многое зависит. Присутствие Минздрава минимальное, — рассказал эксперт по доступной среде и сопредседатель общественной организации инвалидов-колясочников «Ковчег» Олег Беликов.
Россия ратифицировала Конвенцию о правах инвалидов только в 2012 году.
— Приняв конвенцию, мы, слава богу, согласились, что инвалиды живут среди нас. Но прошло еще мало времени после принятия конвенции. Опыта мало. Где-то такая работа уже целый век ведется: там человек стоит превыше всего, и все, что делается, делается для людей, то есть для самих себя, — сказал Беликов.
Среди других трудностей, стоящих на пути достижения доступной среды, эксперт упомянул недостаток сертифицированных экспертов. Для того чтобы стать экспертом, недостаточно прослушать курс по доступной среде. Нужно изучить свод правил по доступности зданий и сооружений для маломобильных групп населения и сдать экзамен.
Он считает, что у граждан и бизнеса нет достаточного понимания проблем инвалидов. Например, в «Макдональдсе» на Кольском проспекте уже полгода не работает туалет для инвалидов. По словам Беликова, ускорить процесс ремонта может только прокуратура.
Еще один важный фактор — недостаточный контроль за исполнением проектировочных решений. Например, даже если туалет для инвалидов был спроектирован правильно, строители могли допустить ошибки при исполнении, а проектировщик — не проконтролировать их.
Недостаточное привлечение экспертов по доступной среде и неэффективные решения и траты денег в результате — тоже не улучшают ситуацию.
— Успехи тоже есть, — считает эксперт. — Колясочники, которые хотят плавать, теперь могут ходить в бассейн спортивного комплекса «Авангард». Пребывание в воде для них — реабилитация. Инвалиды такие же люди. Вот и все. Не хочу лукавить — я сам когда-то работал в крупной фармсети, строил аптеки и не вспоминал, что у нас есть инвалиды. Мы все думаем, что мы всегда будем молодые, здоровые, и нас это никогда не коснется.
По мнению представителей организаций инвалидов, денег на реализацию программы выделяется недостаточно. По предварительным расчетам местных властей, в области на адаптацию приоритетных объектов социальной инфраструктуры необходимо 2,5 млрд руб (расчет был сделан до 2030 года).
Помимо очевидных проблем с финансированием, представители общественных организаций говорят о недостаточном сотрудничестве между организациями инвалидов и представителями власти:
— У нас есть диалог с Минсоцразвития: по крайней мере, мы друг друга слышим. Но, к сожалению, ни на одном круглом столе не появляются представители министерства строительства. Взаимодействия с ними нет, а от них многое зависит. Присутствие Минздрава минимальное, — рассказал эксперт по доступной среде и сопредседатель общественной организации инвалидов-колясочников «Ковчег» Олег Беликов.
Россия ратифицировала Конвенцию о правах инвалидов только в 2012 году.
— Приняв конвенцию, мы, слава богу, согласились, что инвалиды живут среди нас. Но прошло еще мало времени после принятия конвенции. Опыта мало. Где-то такая работа уже целый век ведется: там человек стоит превыше всего, и все, что делается, делается для людей, то есть для самих себя, — сказал Беликов.
Среди других трудностей, стоящих на пути достижения доступной среды, эксперт упомянул недостаток сертифицированных экспертов. Для того чтобы стать экспертом, недостаточно прослушать курс по доступной среде. Нужно изучить свод правил по доступности зданий и сооружений для маломобильных групп населения и сдать экзамен.
Он считает, что у граждан и бизнеса нет достаточного понимания проблем инвалидов. Например, в «Макдональдсе» на Кольском проспекте уже полгода не работает туалет для инвалидов. По словам Беликова, ускорить процесс ремонта может только прокуратура.
Еще один важный фактор — недостаточный контроль за исполнением проектировочных решений. Например, даже если туалет для инвалидов был спроектирован правильно, строители могли допустить ошибки при исполнении, а проектировщик — не проконтролировать их.
Недостаточное привлечение экспертов по доступной среде и неэффективные решения и траты денег в результате — тоже не улучшают ситуацию.
— Успехи тоже есть, — считает эксперт. — Колясочники, которые хотят плавать, теперь могут ходить в бассейн спортивного комплекса «Авангард». Пребывание в воде для них — реабилитация. Инвалиды такие же люди. Вот и все. Не хочу лукавить — я сам когда-то работал в крупной фармсети, строил аптеки и не вспоминал, что у нас есть инвалиды. Мы все думаем, что мы всегда будем молодые, здоровые, и нас это никогда не коснется.
Андрей Журавлев, Киров: Почему-то за доступную среду
только инвалиды и борются
Андрею 44 года, у него ДЦП, развившееся в детстве из-за ошибки врачей. Он живет в поселке Радужном, пригороде Кирова, в обычной пятиэтажной хрущевке, на подходе к которой
нет ни одного метра целого асфальта. Квартира Андрея — на первом этаже, и на ступеньках к ней есть даже какое-то подобие поручня, чтобы было удобно подниматься. Он живет вместе со своей женой Эллой, у нее тоже ДЦП. Они сидят
рядом, много улыбаются и заканчивают фразы друг друга
— Я — общественник, хотя я никогда не думал, что буду этим заниматься. Но так получилось. Хотелось хоть что-то изменить — в своей жизни и в жизни других. Вижу, что люди
очень неактивные и большинству в общем-то на все наплевать. Я борюсь за создание доступной среды. Это очень важно не только для инвалидов, но и для пожилых людей, молодых мам. Удивляюсь тому, что почему-то никто не задумывается над
тем, что он когда-нибудь постареет или сядет в коляску. Почему-то за эту среду только инвалиды и борются. Смысл этой борьбы в том, чтобы обустроить наши города так, чтобы было удобно всем без исключения. А вторая причина в том, что
была некая нереализованность в профессиональном плане. После окончания школы поступил в вуз на инженера, но проучился там только два года. Понял, что это бесполезно — будет корочка, но меня все равно никто не возьмет на работу. И
вообще поступал на факультет не потому, что туда хотел, а потому, что только туда меня взяли.
Эта нереализованность вылилась в создание велосипедной команды. Она действует при общественной организации, так что дел у нас хватает. Идея пришла в 2010 году. Вначале нас было двое — я и мой друг Миша. Нам помогли купить велосипед. Кстати, спасибо Белых [экс-губернатор Кировской области Никита Белых], он помог. Мы год прокатались вдвоем, потом к нам прибавились люди, и мы начали раскручивать этот проект, причем исключительно на свои ресурсы. Нам помогали люди из России и даже из-за рубежа, потому что мы практически единственная команда в стране, которая была создана снизу, самими людьми с инвалидностью. Но потом мы столкнулись с проблемой — оказалось, что наши люди очень неактивные. К 2013 году в нашей команде было человек семь-восемь, но через год осталось четверо. Некоторые просто не выдержали, ездить по нашему городу — это надо иметь очень крепкие нервы. Сейчас нас по-прежнему четверо. Считаю, что это неплохой результат.
Пенсии нам хватает, если не шиковать. С голоду не помрем. Некоторые люди совершают огромную ошибку — они пытаются заработать как можно больше. Всех денег не заработаешь, жизнь одна, ее надо прожить с честью, а не только в поиске денег.
Эта нереализованность вылилась в создание велосипедной команды. Она действует при общественной организации, так что дел у нас хватает. Идея пришла в 2010 году. Вначале нас было двое — я и мой друг Миша. Нам помогли купить велосипед. Кстати, спасибо Белых [экс-губернатор Кировской области Никита Белых], он помог. Мы год прокатались вдвоем, потом к нам прибавились люди, и мы начали раскручивать этот проект, причем исключительно на свои ресурсы. Нам помогали люди из России и даже из-за рубежа, потому что мы практически единственная команда в стране, которая была создана снизу, самими людьми с инвалидностью. Но потом мы столкнулись с проблемой — оказалось, что наши люди очень неактивные. К 2013 году в нашей команде было человек семь-восемь, но через год осталось четверо. Некоторые просто не выдержали, ездить по нашему городу — это надо иметь очень крепкие нервы. Сейчас нас по-прежнему четверо. Считаю, что это неплохой результат.
Пенсии нам хватает, если не шиковать. С голоду не помрем. Некоторые люди совершают огромную ошибку — они пытаются заработать как можно больше. Всех денег не заработаешь, жизнь одна, ее надо прожить с честью, а не только в поиске денег.
О чем мечтаю? Как и многие — путешествовать. Мы в прошлом году с трудом накопили на поездку в Крым, очень давно туда хотели. Съездили — нам очень понравилось. А если более приземленно —
очень-очень хочу, чтобы в Кирове появились дороги. Помню, как в Кирове сначала исчезали тротуары, а потом потихоньку начали исчезать и дороги. Боюсь сказать, что будет следующим. Мечтаю, чтобы у нас была наконец-то была доступная среда,
чтобы все люди могли прийти туда, куда хочется.
Люди на инвалидов реагируют очень по-разному. Кто-то даже тыкает пальцем. Но в последние лет десять отношение людей очень поменялось — в положительную сторону. Года три назад мы с Мишей поехали в город. Навстречу идут школьники. Один мальчик говорит другому: «Смотри, какой велосипед!». А второй говорит: «Да, вот парень крутой». Они даже не заметили, что Миша — инвалид. А еще я заметил, что в России понятие «инвалид» — это обязательно человек на коляске, такой стереотип. И вот когда я еще ходил на ногах, и впереди была лестница, мог простоять полчаса, пока тебе помогут. Но как только мы сели на велосипеды, у людей, видимо, сразу сработала ассоциация с колясками. И помогают в этом случае всегда.
Отношение изменилось, потому что людей с инвалидностью стали чаще видеть, об этом стали чаще говорить в СМИ. Перестало замалчиваться, что происходит с людьми после ДТП. Но считаю, что количество инвалидов на улицах все равно почти не увеличивается. А ситуация с Юлией Самойловой — это, конечно, чистая политика. Но с другой стороны, было бы неплохо, если бы Россию представляла Юля. Мы не первые такие [кто отправляет человека с инвалидностью на конкурс], были поляки, финны. В конце концов, это гораздо лучше, чем Кончита!
Люди на инвалидов реагируют очень по-разному. Кто-то даже тыкает пальцем. Но в последние лет десять отношение людей очень поменялось — в положительную сторону. Года три назад мы с Мишей поехали в город. Навстречу идут школьники. Один мальчик говорит другому: «Смотри, какой велосипед!». А второй говорит: «Да, вот парень крутой». Они даже не заметили, что Миша — инвалид. А еще я заметил, что в России понятие «инвалид» — это обязательно человек на коляске, такой стереотип. И вот когда я еще ходил на ногах, и впереди была лестница, мог простоять полчаса, пока тебе помогут. Но как только мы сели на велосипеды, у людей, видимо, сразу сработала ассоциация с колясками. И помогают в этом случае всегда.
Отношение изменилось, потому что людей с инвалидностью стали чаще видеть, об этом стали чаще говорить в СМИ. Перестало замалчиваться, что происходит с людьми после ДТП. Но считаю, что количество инвалидов на улицах все равно почти не увеличивается. А ситуация с Юлией Самойловой — это, конечно, чистая политика. Но с другой стороны, было бы неплохо, если бы Россию представляла Юля. Мы не первые такие [кто отправляет человека с инвалидностью на конкурс], были поляки, финны. В конце концов, это гораздо лучше, чем Кончита!
В Кировской области программа «Доступная среда» официально начала действовать в 2012 году (хотя официально стартовала в 2011 году). Она должна была продлиться до 2015
года, но в 2014-м ее включили в более общий программный документ — «Социальная поддержка и социальное обслуживание граждан Кировской области» на 2013-2020 годы.
«7х7» сравнил цели первой программы и их фактическое выполнение. Вот так выглядят целевые показатели и их реальное исполнение во время действия программы в 2011-2013 годах.
«7х7» сравнил цели первой программы и их фактическое выполнение. Вот так выглядят целевые показатели и их реальное исполнение во время действия программы в 2011-2013 годах.
Как видно, какие-то показатели не были достигнуты, а какие-то, наоборот, перевыполнены. По данным ведомства, доля инвалидов, положительно оценивающих доступность объектов,
более чем на 20% превышает поставленную цель. Также как и процент инвалидов, заметивших улучшение отношения к ним. Фактическое исполнение показателя по трудоустройству незначительно выше ожидаемого — на 4%.
Но другие показатели были выполнены не столь успешно. Например, ведомство провело в три раза меньше соцопросов, чем планировало, и не достигло показателя по доле доступных для инвалидов объектов. Транспорта, оборудованного под нужды людей с ограниченными возможностями здоровья, меньше, чем предполагалось, на 1,5%. Показатель по количеству инвалидов, прошедших реабилитацию, тоже не достигнут.
Вторая программа — «Социальная поддержка и социальное обслуживание граждан Кировской области» — ориентирована не только на людей с инвалидностью, но и на пожилых граждан и маломобильные группы. «7x7» запросил в министерстве соцразвития целевые показатели этой программы и их фактическое исполнение, но ведомство ответило только на вопрос о поставленных целях.
При этом Минсоцразвития по Кировской области прислало данные об итогах обеих программ — с 2012 по 2016 годы. За это время в 25 административных зданиях были установлены специальные приспособления, которые помогают инвалидам попасть внутрь. Объектов социального обслуживания, здравоохранения, культуры, спорта, образования, адаптированных для маломобильных групп, было больше — 255. Это 44,4% от общего количества приоритетных объектов.
В области закупили 11 троллейбусов и 21 автобус, оборудованных для перевозки инвалидов, открыли диспетчерский центр связи для глухих и оснастили один кинозал в городе Вятские Поляны. В двух муниципальных квартирах, в которых живут инвалиды, доработали вход в подъезд, чтобы жильцам было проще попасть домой. В министерстве считают, что программа «Доступная среда» выполнена хорошо.
Федеральные эксперты оценили ситуацию с доступной средой в Кировской области несколько иначе. В 2015 году агентство «Национальный рейтинг» провело исследование, посвященное доступности объектов социальной инфраструктуры для людей с ограниченными возможностями в регионах. В первую очередь оценивалась доступность административных зданий, отделений Пенсионного фонда, аптек, отделений Сбербанка, службы социального обеспечения, магазинов и кинотеатров. Отдельный мониторинг провели по парковочным местам и стоянкам для инвалидов.
Кировская область вошла в третью и самую последнюю группу рейтинга, заняв 73 место из 85. Это означает, что инфраструктура «Доступной среды» носит несистемный характер и представляет собой отдельный объекты, построенные в независимости друг от друга.
Председатель Ленинского отделения «Всероссийского общества инвалидов» в регионе Иван Глинчиков посчитал, что вывод исследователи сделали правильный.
— Думаю, что занятое нашим регионом 73 место в рейтинге действительно отражает нынешнее положение дел в Кировской области. Это показатель, на мой взгляд, отсутствия должного финансового обеспечения со стороны государства, коммерческого и некоммерческого секторов по созданию доступной среды, и вообще отношение гражданского общества, мнения общественности Кировской области о создании доступной среды, — прокомментировал он.
Но другие показатели были выполнены не столь успешно. Например, ведомство провело в три раза меньше соцопросов, чем планировало, и не достигло показателя по доле доступных для инвалидов объектов. Транспорта, оборудованного под нужды людей с ограниченными возможностями здоровья, меньше, чем предполагалось, на 1,5%. Показатель по количеству инвалидов, прошедших реабилитацию, тоже не достигнут.
Вторая программа — «Социальная поддержка и социальное обслуживание граждан Кировской области» — ориентирована не только на людей с инвалидностью, но и на пожилых граждан и маломобильные группы. «7x7» запросил в министерстве соцразвития целевые показатели этой программы и их фактическое исполнение, но ведомство ответило только на вопрос о поставленных целях.
При этом Минсоцразвития по Кировской области прислало данные об итогах обеих программ — с 2012 по 2016 годы. За это время в 25 административных зданиях были установлены специальные приспособления, которые помогают инвалидам попасть внутрь. Объектов социального обслуживания, здравоохранения, культуры, спорта, образования, адаптированных для маломобильных групп, было больше — 255. Это 44,4% от общего количества приоритетных объектов.
В области закупили 11 троллейбусов и 21 автобус, оборудованных для перевозки инвалидов, открыли диспетчерский центр связи для глухих и оснастили один кинозал в городе Вятские Поляны. В двух муниципальных квартирах, в которых живут инвалиды, доработали вход в подъезд, чтобы жильцам было проще попасть домой. В министерстве считают, что программа «Доступная среда» выполнена хорошо.
Федеральные эксперты оценили ситуацию с доступной средой в Кировской области несколько иначе. В 2015 году агентство «Национальный рейтинг» провело исследование, посвященное доступности объектов социальной инфраструктуры для людей с ограниченными возможностями в регионах. В первую очередь оценивалась доступность административных зданий, отделений Пенсионного фонда, аптек, отделений Сбербанка, службы социального обеспечения, магазинов и кинотеатров. Отдельный мониторинг провели по парковочным местам и стоянкам для инвалидов.
Кировская область вошла в третью и самую последнюю группу рейтинга, заняв 73 место из 85. Это означает, что инфраструктура «Доступной среды» носит несистемный характер и представляет собой отдельный объекты, построенные в независимости друг от друга.
Председатель Ленинского отделения «Всероссийского общества инвалидов» в регионе Иван Глинчиков посчитал, что вывод исследователи сделали правильный.
— Думаю, что занятое нашим регионом 73 место в рейтинге действительно отражает нынешнее положение дел в Кировской области. Это показатель, на мой взгляд, отсутствия должного финансового обеспечения со стороны государства, коммерческого и некоммерческого секторов по созданию доступной среды, и вообще отношение гражданского общества, мнения общественности Кировской области о создании доступной среды, — прокомментировал он.
Статистика
По данным статистики, в России на 1 января 2016 года было 12 миллионов
750 тысяч инвалидов, это 8,6% от всего населения страны.
Инвалидность в России подразделяется на категории. Самая распространенная — вторая. Она есть у 6,2 миллионов человек или почти половины из всех людей с инвалидностью в стране. Третья категория инвалидности у 4,6 миллионов человек, чуть больше трети (36%) от общего числа. И самая тяжелая — первая категория — у 1,3 миллионов человек, или 10%. Детей-инвалидов в России 617 тысяч человек (5%).
В среднем инвалид в России получает пенсию в 8 тыс. 40 руб. Это 22% от средней зарплаты по стране, которая в 2016 году составляла 36,2 тыс. руб.
Из 12,7 млн инвалидов на работу устроены 11,9%. Уровень безработицы среди людей с ограниченными возможностями здоровья составляет 19%.
Портал Griffon проанализировал исследование Росстата за 2014 год о качестве жизни людей с инвалидностью. Тогда 52% опрошенных сказали, что могут вести активную социальную жизнь, 33% хотя бы раз за год посещали кино, 43% — ресторан или кафе, 18% — театр, 14% — выставку или музей. Около 3% российских инвалидов являются членами общественных движений или организаций, из них больше половины (57%) состоят в советах ветеранов.
84% людей с ограниченными возможностями здоровья в 2014 году заявили, что недовольны хотя бы одним аспектом проживания в своем населенном пункте. По 26% из них жаловались на недоступность государственных и муниципальных услуг в медицине и работу общественного транспорта. В 2016 году 9% российских автобусов были оборудованы для перевозки маломобильных групп населения, тогда как общественным транспортом пользуются 49% инвалидов.
В 2014 году 68% инвалидов старше 15 лет указали, что нуждаются в специализированной медицинской помощи. 45% отметили, что не во всех случаях обращались в медицинские учреждения. 25% из них сказали, что не обращались за медпомощью, так как не рассчитывают на эффективное лечение, 29% не удовлетворены работой медорганизаций. 3% инвалидов в 2014 году обращались за помощью не к профессиональным врачам, а к народным целителям или гомеопатам.
Инвалидность в России подразделяется на категории. Самая распространенная — вторая. Она есть у 6,2 миллионов человек или почти половины из всех людей с инвалидностью в стране. Третья категория инвалидности у 4,6 миллионов человек, чуть больше трети (36%) от общего числа. И самая тяжелая — первая категория — у 1,3 миллионов человек, или 10%. Детей-инвалидов в России 617 тысяч человек (5%).
В среднем инвалид в России получает пенсию в 8 тыс. 40 руб. Это 22% от средней зарплаты по стране, которая в 2016 году составляла 36,2 тыс. руб.
Из 12,7 млн инвалидов на работу устроены 11,9%. Уровень безработицы среди людей с ограниченными возможностями здоровья составляет 19%.
Портал Griffon проанализировал исследование Росстата за 2014 год о качестве жизни людей с инвалидностью. Тогда 52% опрошенных сказали, что могут вести активную социальную жизнь, 33% хотя бы раз за год посещали кино, 43% — ресторан или кафе, 18% — театр, 14% — выставку или музей. Около 3% российских инвалидов являются членами общественных движений или организаций, из них больше половины (57%) состоят в советах ветеранов.
84% людей с ограниченными возможностями здоровья в 2014 году заявили, что недовольны хотя бы одним аспектом проживания в своем населенном пункте. По 26% из них жаловались на недоступность государственных и муниципальных услуг в медицине и работу общественного транспорта. В 2016 году 9% российских автобусов были оборудованы для перевозки маломобильных групп населения, тогда как общественным транспортом пользуются 49% инвалидов.
В 2014 году 68% инвалидов старше 15 лет указали, что нуждаются в специализированной медицинской помощи. 45% отметили, что не во всех случаях обращались в медицинские учреждения. 25% из них сказали, что не обращались за медпомощью, так как не рассчитывают на эффективное лечение, 29% не удовлетворены работой медорганизаций. 3% инвалидов в 2014 году обращались за помощью не к профессиональным врачам, а к народным целителям или гомеопатам.