Люди, которые часть жизни прожили в Дивово и были свидетелями расцвета конезавода, утверждают: поголовье лошадей начало уменьшаться с конца 1990-х годов, когда ни на земли конезавода, ни на самих лошадей никто не претендовал.
В 2003 году зоотехник из Пскова
Елена Сергеева
, побывав на РКЗ,
описала увиденное. Картина ничем не отличалась
от той, которую увидели случайные посетители в ноябре 2017 года, только лошадей было гораздо больше.
«В настоящий момент отношение в конном заводе к лошадям как к металлолому. Водоснабжение на конюшнях сломалось еще пять лет
назад, но руководство хозяйства не может выделить менее тысячи долларов на новую скважину или на ремонт водопровода. Этой зимой около месяца лошади совсем не получали воды. Те, кого выпускали на прогулку, ели снег, а стоящие в конюшне
— неизвестно…
Молодняк, рожденный в заводе, зарахиченный, пораженный глистными инвазиями, с авитаминозами, а когда получает свой и без того скудный рацион, то есть его не может, так как воды не дают.
Маточная
конюшня. Снаружи вполне приличное здание. Внутри все чистенько (люди стараются как могут, хотя зарплата не располагает к работе). Главное, не заглядывать в денники, потому что „стиральные доски“, которые в них стоят, нельзя назвать лошадьми.
Измученные, голодные кобылы — кости, обтянутые кожей, — рядом с которыми маленькие жеребятки. А где голодной матери взять молоко? Не все кобылы в таком состоянии могут перенести роды. Некоторые, ожеребившись, уже не могут встать, идут
под нож. (...)
Заводская конюшня. Лошади стоят на голом бетонном полу, питаются соломой, если ее привезут. Из денников выходят редко. Их не работают. Это просто никому не нужно. С января по апрель ситуация немного улучшается:
приезжают люди на курсы повышения квалификации тренеров и получают для занятий этих лошадей. Очищают, подлечивают, втягивают в работу. Тогда лошадей начинают получше кормить, чтобы они не падали с ног. Некоторых после курсов продают. За
несколькими ухаживает кто-то из работающих в институте девчонок — чистят, мажут болячки и периодически работают. Еще как-то везет лошадям, находящимся в тренинге, так как берейторы из жалости водят их на спортивную конюшню пить и таскают
им хоть какую-то еду.
Остальные же лошади стоят в своих денниках еще почти год. Разве что летом кто-нибудь пожалеет и выведет попастись. Приезжаешь поздней осенью и ужасаешься. Только и слышно, что резать всех надо, кормить
нечем. Но пока как-то выкручиваются, выживают. Стоят убогие коняги в своих денниках. Худые, голодные, нечищеные. Они больше похожи на мумий. Тот же безжизненный взгляд, направленный в пустоту.
Естественно, желающих купить
таких лошадей практически нет, но если и попадется какой-нибудь „частник“, то цены на заводе — среднерыночные.
И при всем этом кормов в весенне-осенний период производится более чем достаточно, но, увы и ах, какая это осенью
легкая живая „деньга“! И собственные лошадки остаются без кормов в зиму».