— Эта набережная выглядит жутко.

— Во-первых, она не доделана. Во-вторых, она и в нынешнем виде мне очень нравится. Главный показатель того, чтобы понять, хорошо сделано общественное пространство или нехорошо, — посмотреть, сколько там бывает людей. Раньше здесь никого не было. Вот сейчас буднее утро, смотри — бабулька пришла с палочкой, там еще какие-то люди ходят. Кто его знает, что они там делают? Нравится людям!

— Я не вижу здесь ни одной детской коляски, потому что почти нет пандусов.

— Ну, тут нет пандусов, нет скамеек, нет заборчиков, нет фонариков, я же говорю — не доделана. В нее изначально были заложены деньги муниципальные, республиканские и федеральные. Муниципальные и республиканские были потрачены, федеральные не пришли, потому что случился Крым, и все ушло на мост. Набережную открыли как техническое сооружение, а не как общественное пространство. И доделали только по той причине, что в недоделанном виде она стала разваливаться.

— Ты в Сыктывкаре бываешь наездами и видишь со стороны, как меняется город. Есть ли какие-то серьезные перемены?

— Во-первых, отремонтировали Кировский парк. Изначально был абсолютно ужасный проект реконструкции, по нему должны были вырубить все деревья, которые здесь находятся, посадить новые, построить какой-то амфитеатр, который почти нигде в мире толком не функционирует, еще какое-то благоустройство колхозное. Но денег не стало, потом не стало Поздеева как градоначальника [Иван Поздеев, бывший мэр Сыктывкара]. Сейчас в парке провели нормальную реконструкцию, просто починив. Сделали все очень грамотно — бордюры вровень с асфальтом, дорожки приподняты над землей. Перестали рубить деревья. Ты знаешь, что план парка делал царский садовник? Это, по тем временам [первый план парка создавался в 30-е годы], — английское садовое искусство.

Еще одно изменение серьезное — я не так давно приехал в Сыктывкар, нахожусь только в центре и вижу, что мусора нет. Вот нет мусора, и все тут. Это началось, как только Козлов стал градоначальником. Помню, какие завалы снега были на тротуарах, через две недели после того, как он занял должность мэра, снег увезли. Весной город должен был поплыть весь, но поплыл в двух-трех местах. Тут Козлов молодец [Валерий Козлов, действующий глава города].

— Микрорайонная застройка, которая сейчас происходит, — это тоже очень плохо. Между городом и Эжвой собирались строить микрорайон, не знаю, строят или опять денег нет, но тем не менее. На Октябрьский проспект ляжет дополнительная нагрузка, будут больше пробки. Даже если там построят детский сад, торговый центр, магазин, люди будут оттуда выезжать каждое утро.

— То есть вдоль трассы строить плохо?

— Плохо. Потом решат построить эстакаду за миллиард, по которой машины радостно поедут в центр, на существующие улицы, где встанут в пробках. В растущих городах, а Сыктывкар у нас город растущий, застройка должна быть не микрорайонная, а поквартальная, но кто об этом думает?

— Еще ничего не построили, а ты уже недоволен.

— Я предостерегаю. Вот построили огромные многоэтажные дома на узенькой улице Карла Маркса. И там не так много вариантов: хочешь в центр — едешь по Карла Маркса или по Энгельса, которые уже сейчас предельно загружены. Они шириной с Советскую, улицу уездного города. Все встанет, я об этом говорил еще два года назад, когда машин мало было. Сейчас больше, дальше будет еще хуже.

— Когда Валерий Козлов стал мэром, я его поздравил в мессенджере, мы с ним уже лет семь, наверное, знакомы. Потом я приехал в Сыктывкар, предложил встретиться. Он согласился, мы поговорили, я подарил ему книжки об устройстве городских улиц и о том, как создавать велосипедную инфраструктуру. Наших чиновников в личных разговорах можно критиковать сколько угодно, это будет восприниматься как нормальное человеческое общение. Но если ты говоришь то же самое публично, они обижаются, плохо реагируют на публичную критику.

— Потому что у нас не сложилось определенной культуры.

— Почему-то чиновники считают, что если критика публична, то это их «мочат», что есть какой-то заговор, есть какой-то политический заказ. Это совершенно не так. Пускай привыкают, на дворе 2017 год, надо меняться, надо спокойнее относиться к критике. Не игнорировать, а работать с проблемой. При каждом мэре в Сыктывкаре было что-то хорошее, за что надо хвалить, и что-то плохое, за что надо ругать. Кто в Сыктывкаре, кроме меня, системно поднимает градостроительную повестку? Кто выскажет гражданскую точку зрения и критично оценит происходящее? Я знаю, что мои посты и в администрации читают, и Козлов, наверное, тоже. Мне писать в формате блога об этом очень удобно. Можно, конечно, вписаться в какой-нибудь общественный совет. Я очень классно хожу на заседания, сижу, критикую. Там, кстати, тоже спокойно критика воспринимается, ну или мне так кажется. Многие круглые столы с обсуждениями проходят довольно тухло, все со всем согласны. И в рамках Года молодежи четыре года назад меня отдельно звали на все заседания, зная, как я себя на них веду. Если там озвучивалась плохая инициатива, все знали: Сафронов что-нибудь скажет. Меня предупреждали, если предполагалось, что будет инициатива дебильная, говорили: «Ты, пожалуйста, скажи что-нибудь, чтобы она не прошла». Однажды там один товарищ хотел протолкнуть потенциально коррупционную идею, мне об этом как раз заранее сказали. Он хотел купить дорогое звуковое оборудование, порядка трех миллионов рублей, чтобы проводить мероприятия в рамках Года молодежи, а когда Год молодежи закончится, то он собирался сдавать это оборудование в аренду и получать прибыль уже себе. Отбил бы три мульта за два года, а потом и оборудование оказалось бы в его собственности. Надо мочить? Надо. Ну, я поднимал руку и мочил эту идею и другие тоже. И весело, и полезно. Причем прислушивались все, Гайзер [бывший глава Коми Вячеслав Гайзер] несколько раз приходил, тоже сидел очень довольный, когда критика проектов звучала.

— Мне кажется, у нас люди не глупее, не ленивее. Почему у нас не так, как в Европе?

— Абсолютно такие же люди. Тут вопрос не в них, а в принятых правилах. Во всем мире работает правило: если можно машину поставить где-то бесплатно, то ее там обязательно поставят. Я это видел в Польше, на Балканах, в Греции, да и вообще везде это работает. И дело не в том, что у нас люди дебилы, и поэтому они паркуются на газонах. Просто в Европе везде ограничительные столбики, высокие бордюры, если поставишь машину на газоне, тебя тут же оштрафуют. В Сыктывкаре люди такие же прекрасные, как и везде. Есть, правда, моменты, в которых мы особенно прекрасны. Нигде в России так не пропускают пешеходов, как у нас, я такое видел только в Америке.

— Да, у нас вежливые и водители, и пешеходы.

— Таким образом, пока муниципальная власть выполняет нашу повестку, то зачем избираться? Тратить время, деньги и силы. Если бы можно было избраться и нажать там в городском совете кнопку «Изменить Сыктывкар», то, наверное, стоило бы, но такой кнопки не существует. Почему я говорю о том, что для изменения Сыктывкара нужно семь лет? Ну, возьмем мы большинство в горсовете, а дальше что? У нас нет опыта депутатской деятельности, что мы там будем делать? Аппарат поможет, конечно, принять регламент, а нужно будет принять бюджет. Мы в этом не разбираемся. Костин [общественник Илья Костин], что ли, разбирается? Или Каблис с Уваркиной [гражданские активисты Григорий Каблис и Светлана Уваркина]? Сначала нужно провести двух независимых депутатов, чтобы они набрались опыта, и потом только проведем и кампанию, и будет большинство. Это большинство примет свой бюджет, и первые изменения будут только через семь лет. Хочешь изменений? Надо стратегически мыслить на годы вперед. Хочешь изменений в республике, должен понимать, что на это нужно не семь лет.

— Да ладно, два года назад за считанные дни сняли все руководство.

— Если бы мы девять лет назад начали готовиться, то два года назад у нас была бы совершенно другая ситуация, и мы бы уже другие меры принимали, это была бы не жалкая попытка выйти на Стефановскую площадь, куда явились 50 человек. Гапликов пришел бы и стал с нами разговаривать. Мы были бы элитой, если бы девять лет назад об этом говорили.

— Так ведь если у нас происходят такие вещи, люди в принципе не готовы морально мыслить стратегически: «Что я буду думать на девять лет вперед, если не знаю, что завтра произойдет?». Пока не произойдет системных изменений в верхушке власти, внизу ничего не поменяется.

— Однажды, если помнишь, после убийства Немцова Путин пропал, нигде не появлялся. Я остановился на той мысли, что президент пропал, а мы не готовы. Вдруг не вернется, что будет? Мы готовы брать власть, ответственность, формировать федеральную повестку? Как, если мы не можем республиканскую и городскую повестку сформировать? Вот чтобы мы были к этому готовы, нужно мыслить наперед, на следующие выборы и те, что будут после них. Такого видения нет ни у кого, даже у «Единой России». У тебя же есть понимание семейного бюджета на некоторые годы вперед? Это нормально, мы об этом думаем, многие планируют свою жизнь.

— При Гайзере городская власть очень зависела от властей республики. Об этом говорили свидетели на судах над Зенищевым. А насколько сейчас независим мэр?

— Раньше вертикаль власти в республике была, сейчас ее нет, в Коми каждый сам по себе. Сейчас не может и не будет Гапликов указывать, мол, увольте того чиновника или того главу. Раньше везде ставили своих, следили, чтобы наместничество было только от «желтого дома» [администрация главы и правительства Коми]. Все главы муниципалитетов были управляемы напрямую оттуда. Они, возможно, подворовывали на местах, и правительству было без разницы. Сейчас нет такого. Никто никого не уволит, никто не стоит с указкой. Сегодня мэр может встречаться с Гапликовым и жать ему публично руку, а завтра — сесть. И это не зависит от главы республики. Гапликова в этом плане немножко жаль, потому что он по-прежнему чужой тут для всех. Вообще, мне неприятна эта история, что он «варяг» и не наш, эта риторика мне очень не нравится. И такая же история про «оленевода» из Ханты-Мансийского автономного округа, что Собянин типа не местный. К нему много претензий, но при чем тут откуда он приехал? А у Гапликова инициативы классные, мне даже с кукурузой идея кажется крутой.

— Да чем она крутая?

— Ну посмотри, у Сажина [правозащитник Игорь Сажин] растет же кукуруза на даче, нормальные, значит, условия для созревания. Для нас, для северных людей, кукуруза — это то, что варят, а потом едят с солью и маслом. Но во всем мире это кормовая культура, ею кормят скотину. Она вырастает хорошо, коровы ею питаются, молока дают много, надои у них растут. Нам же надо увеличивать и держать поголовье. В этом плане хорошая идея: посадить новую культуру, которая хорошо приживается в условиях севера, лето у нас короткое, но и кукурузе дозревать не обязательно. Просто в тот год, когда собирались сажать, у них не получилось. Гораздо более глупой тогда уж звучит идея выращивать у нас форель в прудах. Но выращивали же, и хорошо, что выращивали. Несколько раз подряд был мор рыбы, насколько мне известно, сейчас уже не выращивают, жаль.

— В Емве собираются строить аграрный комплекс, рассчитывая, что овощей оттуда хватит не только на республику, но и на экспорт за ее пределы. Пока там проблемы с инвестициями.

— Есть статистика по среднему потреблению помидоров, огурцов, ягод и так далее. Мы смотрим, что Республика Коми должна есть условно n помидоров, а выращивается 1/5 от n. Почему бы не вырастить здесь? Доставка из Краснодарского края дорогая, расходы ложатся на финальных покупателей. Так что идея построить примерно посередине Коми и возить до Воркуты — милое дело вообще. Я изучал цены, в том числе на яйца. Знаешь, сколько в Воркуте они стоят? Тридцать четыре рубля за одно яйцо! И это из Сыктывкара везут. Так что все, что в наших широтах можно выращивать, — пусть выращивают.
К Гапликову есть претензии, что он не местный, что из Краснодара приехал, и сейчас, мол, начнется краснодарское. Ну пускай начнется. Что у них там сильное? Сельское хозяйство? Пускай развивает сельское хозяйство. И слава богу. Был бы нефтяник — делал бы акцент на переработке нефти и добыче газа.

— А какой смысл развивать здесь нефть и газ, если все равно все налоги с добычи уйдут федералам?

— По такой логике вообще ничего не нужно развивать, чтобы Москве ничего не досталось. Пускай старается, работы полно.

— У тебя есть ощущение, что Гапликов всем этим рулит? Этой осенью Верховный суд осудил шестерых человек по «делу лесников», там колоссальная сумма ущерба — более четырех миллиардов рублей, которые они должны будут выплатить. Это дело инициировало ФСБ. Людей обвинили в том, что они были членами организованного преступного сообщества (ОПС), потому что они работали вместе. Представители Минпрома и Минэконома Коми выступали в суде в защиту обвиняемых, заявляли, что бюджету республики не нанесли ущерба. Представители прокуратуры ответили, что незачем выслушивать мнения представителей правительства, и суд, по сути, принял сторону обвинения. Это значит, что теперь договариваться нужно с другими людьми?

— Не знаком с обстоятельствами этого дела. Знаю, что раньше можно было договариваться. Я в таких разговорах никогда не участвовал, но вообще, когда приезжаю в Сыктывкар, то вполне могу пообщаться с кем-то в муниципалитете, в «Единой России», в ФСБ, и вот примерно то, что от всех слышу, то сейчас и транслирую. Есть сотрудник, который, скажем так, приставлен ко мне, и думаю, многие гражданские активисты и политические деятели его знают. И я могу его о чем-то спросить, и если меня спросят, мне скрывать нечего. Последний раз мы с ним пересеклись после того, как мне написали люди, сказавшие, что они представители американского посольства и хотят встретиться. Я подумал, что сейчас приду на встречу, а там набегут журналисты Lifenews. Но оказалось, что это действительно люди из посольства, которые ездят по регионам, изучают экономические и политические вопросы. Три американца, один русского происхождения. Здесь они встречались с представителями правительства, с бизнесом и с гражданскими активистами. Кто-то им дал мои контакты. Я встретился, сказал: «Сколько у нас танков, я не знаю, секретной информацией не обладаю, родину предавать не собираюсь, а по остальным вопросам спрашивайте что угодно». Мы поговорили, и через пару дней мне звонит сотрудник ФСБ, предлагает обсудить этот момент. Мы встретились, пообщались. И это нормально — ловить террористов, шпионов, бандитов, это то, чем должны в ФСБ заниматься. Я, конечно, мог бы встать в позу, сказать: «А зовите-ка вы меня по повестке! В качестве кого вы меня зовете?». Но зачем это надо?

— Как ты относишься к мнению, что не надо участвовать в выборах, потому что «не надо играть в карты с шулерами»?

— Надо понимать что Навальный ведет не кампанию-2018, он ведет кампанию-2024. В двадцать четвертом году он вполне сможет избраться. Это все, что про него скажу. На выборы ходить надо и участвовать в них надо. В частности, муниципальные выборы в Москве показывают, что можно побеждать. В Москве сейчас две силы: «Единая Россия» и объединенные демократы. Я с мая по сентябрь работал в штабе «Гудкова-Каца», руководил немаленьким отделом и считаю это в том числе моей победой. Кстати, два человека из Сыктывкара работали на этой кампании: я и [блогер «7x7», гражданский активист] Виктор Воробьёв. Наш штаб выдвинул 999 независимых кандидатов. Из них 266 избрались муниципальными депутатами в Москве. Это большой успех. Это независимые от власти муниципальные депутаты, они представляют кучу народа. Когда выступает муниципальный кандидат от «Единой России», на него работает весь аппарат. У них есть юристы, которые годами сидят и знают, как собирать подписи и вести кампанию. У них есть дизайнеры, верстальщики, они в этом разбираются. Если бы я сейчас шел один на выборы, то мне понадобились бы юрист, дизайнер, верстальщик, технолог, агитаторы, советник. В итоге вся кампания муниципальная обошлась бы в полмиллиона рублей. Откуда у человека полмиллиона на небольшие выборы? А когда есть централизованный штаб, когда один юрист обслуживает несколько сотен кандидатов, то все оперативно и экономно. Ты собираешь подписи за выдвижение, фотографируешь, загружаешь на сайт. Мы быстро их проверяем, подтверждаем. Мы создали огромную хорошую внутреннюю инфраструктуру, кастомизируемую под другие политические кампании. Это политический UBER — пошаговая инструкция «Как стать депутатом», депутатский квест: первый шаг, второй, третий — и победа. Обычный человек кучу ошибок сделает на этом пути. У нас эти ошибки никто не совершал. Мы сделали очень удобный сервис для человека, который хочет что-то менять и хочет избраться, чтобы он избрался.

— Мобильного приложения еще нет у вас?

— Есть веб-приложение, адаптированное под телефон. На определенном этапе кампании я отвечал за блок поквартирной агитации и делал так, чтобы наши кандидаты ходили поквартирку. Кроме прочего, у нас был Telegram-бот, который ночью писал всем сообщения: вы сегодня прошли столько-то квартир, до выборов осталось столько-то дней, таким темпами вы дойдете до такого-то количества избирателей и так победите. Или не победите. Я намеренно задумал, чтобы сообщения приходили нашим кандидатам перед сном, это мотивировало, вызывало эмоции. Нам писали: «Как так? Почему не победим?».

— Ты еще не собираешься избираться сам?

— Я считаю, что я электорально не привлекателен, и если вести кампанию, то лучше буду работать в штабе. Выдвинем мы 30 кандидатов на 30 мандатов. Что, всех из них посадят?

— Хорошо, скажу так: дом разваливается, а мы делаем декоративный ремонт, нужно фундамент ремонтировать, а мы окна красим.

— Что значит «фундамент» в Сыктывкаре? Это значит — взять большинство в городском совете.

— Я говорю о самой системе власти в России. Ты же сам в начале разговора рассказал, как происходящее в стране затрагивает Сыктывкар: оттяпали Крым — надо строить мост — не осталось денег на набережную в столице Коми.

— Надо понимать, что если мы хотим изменений в Сыктывкаре, то надо работать сейчас в Сыктывкаре. Хотя, можно сидеть и ждать, пока изменения будут в Москве.

— Можем ли мы начинать изменения с регионов? С муниципальных выборов?

— Это тот случай, когда одно другому не мешает. У нас выборы есть на каждом уровне.

— Ну да, а этой осенью взяли и пачками губернаторов поменяли.

— Поэтому нужно менять президента. Вот есть полторы независимые кандидатуры, Явлинский, Навальный. Если мы хотим изменений на низовом уровне — делаем на городском. Понимаем, что даже если поставим своего сити-менеджера, все равно денег не будет. Мы хотим изменений в Сыктывкаре. Кто у нас работает как партия? «Яблоко» работает? Да нет у нас никакого «Яблока». Кто еще есть? Независимых кандидатов — раз, два и обчелся. Какие партии независимые есть? Да их в принципе нет.

— Давай вернемся к муниципальным выборам, это довольно новая система для нас. Расскажи об этом подробнее.

— Муниципальные советы везде по России примерно одинаковые. Сыктывкарское муниципальное собрание чуть больше московских по количеству мандатов, но одинаковое по населению. В Москве первые два месяца я занимался отделом дипломатии, меня туда пригласил Максим Кац, потому что я никак не вписан в местную тусовочку и у меня нет никаких личных конфликтов или симпатий к кому-либо. Когда запустили сайт, народ массово кинулся регистрироваться кандидатами в муниципальные собрания. Я пришел в начале кампании, нужно было, чтобы эти незнакомые друг другу люди сколотили хорошие команды. Я организовал отдел телефонистов, и мы звонили им, знакомили их между собой, проводили верификацию по телефону, мы же не знаем, что у нас за человек. У нас так хорошо сайт индексировался в поиске, что зачастую у нас регистрировались «едроссы». Первый вопрос, который мы задавали — это отношение к Владимиру Путину. Если человек негативно относился, мы его брали, если позитивно или нейтрально, то...

— Вот сейчас вас обвинят, что вы на американские деньги копали под власть. Это же не объективно, за Путина может быть и хороший человек, и депутат.

— Если это действительно хороший человек, то для него есть огромное количество других партий и структур. Пускай он идет от них и избирается. Конечно, копаем под власть, наша задача — сменить мэра Москвы, нормальная демократическая процедура. Копаем, чтобы избрать Гудкова. Второй вопрос был о Крыме, сейчас даже многие демократы на этот вопрос отвечают «наш», поэтому мы спрашивали «Как вы относитесь к факту присоединения?». Если говорили, что «Крым — не бутерброд» (позиция Навального), то мы тоже таких людей принимали. Если люди говорили: «Слава богу, наш, вернулся в родную гавань», то мы извинялись и говорили, что нам не по пути. Крым — это очень серьезный маркер. Далее мы спрашивали, почему он решил у нас зарегистрироваться, короче, шел ряд вопросов, который отсекал всяких засланцев. Если ты задаешь человеку вопросы в лоб, то он тебе и ответит в лоб.