СПЕЦПРОЕКТ «7Х7»
Что значит быть ЛГБТ в России. Владивосток
Проект Нины Попугаевой «Такие разные люди»
«Такие разные люди. Владивосток» — продолжение проекта корреспондента «7x7» Нины Попугаевой о работе региональных ЛГБТ-организаций. Проект начался с репортажа о самарском «Аверсе» в 2016 году. После этого автор побывала в еще трех городах — Омске, Краснодаре и Владивостоке.


На интервью во Владивостоке согласились шесть человек, двое из них имеют отношение к политике, еще двое — верующие. Они сталкивались с оскорблениями в жизни и в соцсетях, проблемами на работе и бесконечными исками в судах. О мечтах, самоопределении, сочетании веры и ориентации — в монологах Лизы, Екатерины, Андрея, Кристины, Арины и Марины.
ЛГБТ-сеть и движение «Маяк»
Во Владивостоке две ЛГБТ организации: Дальневосточное отделение Российской ЛГБТ-сети и общественное движение «Маяк». Первая существует с 2012 года, а вторая — с 2015. Во многом они сотрудничают, но «Маяк» еще занимается защитой прав женщин. Общественники проводят спортивные и образовательные фестивали, психологические тренинги, семинары, группы поддержки для родителей ЛГБТ-детей, дают психологические и юридические консультации.
Лиза, лесбиянка:
Мама предлагала мне расстаться с человеком, потому что где-то там есть перспективный мальчик. Как бы это звучало, если бы у меня был муж?

Лизе 25 лет, она — финансист. У нее было много увлечений, когда она училась в университете. Например, верховая езда. Но сейчас большую часть свободного времени занимает уход за собакой. А еще скоро она собирается переезжать в Санкт-Петербург.
— Я считаю, что деление на ориентации и гендерные идентичности возникает из социальных конструктов общества. То есть мне не нравятся парни или девушки, мне нравятся люди. По большей части это девушки, потому что я общаюсь чаще с ними. Потому что в нашем обществе есть деление на два пола, и предполагается с самого детства, что одни в одной кучке, другие в другой. Я с мальчиками просто не смогла бы построить настолько доверительные отношения, чтобы понять, что они мне нравятся. Читать далее...
— С половой принадлежностью примерно то же самое. Я говорю о себе в женском роде по двум причинам. Первая — не ломать мозг окружающим. Если я буду одеваться так, как мне комфортно, в тех магазинах, в которых мне комфортно, потом говорить, что меня зовут Ваня, и просить обращаться ко мне в мужском роде, думаю, у людей возникнут какие-то сложности. Вторая — потому что женщины — это угнетаемое большинство, и выносить себя из группы женщин подчеркнуто, мне кажется, было бы неправильно.


«Я задумывалась просто о том, что хочу быть мальчиком, потому что хочу быть главным героем. Я была ребенком, живущим в фантазиях»


Когда я была младше, во всех моих фантазиях я не видела другого пути, кроме как замуж, дети и вот это все. Ну, а как еще бывает? А потом я встретила свою девушку. Она так спокойно сказала, что была влюблена в другую девушку, что у меня в голове что-то щелкнуло. Я поняла, что вот это про меня. И дальше происходило все абсолютно спокойно.

Когда я была подростком, нельзя сказать, что я задумывалась о трансгендерности, потому что не знала таких слов. Я задумывалась просто о том, что хочу быть мальчиком, потому что хочу быть главным героем. Я была ребенком, живущим в фантазиях. Прочитаю книгу, переделаю в своей голове сюжет так, что я вся в белом плаще, всех спасаю, самая лучшая. Потом получалось, что самый лучший. Не то чтобы я прям называла себя в мужском роде, это было больше конструкцией в голове.

Потом я больше узнала себя, стала идентифицировать как агендер. Потом мне сказали, что я не выгляжу как агендер. Потому что если я — агендер, то я должна заматывать себе грудь, сделать себе короткие волосы и вообще всячески выглядеть маскулинно, что сломало мне мозг. И я просто отказалась от подобного.

Если мне нужно представить себя в какой-нибудь роли ограниченной, то я могу сказать, что я феминистка, лесбиянка, чайлдфри и так далее. Но мне это не особо нравится, потому что к каждому из этих слов нужно огромное пояснение. Я их использую, например, когда у меня коллеги что-то спрашивают. Им проще воспринять, что мне всегда нравились девочки, я с этим родилась.

Иногда в том числе и в ЛГБТ-среде такое происходит. Порой мои фразы про то, что я не верю в ориентации и гендерные идентичности, воспринимаются в штыки. Я понимаю, что люди переживают агрессию общества, они свою идентичность отстаивают. И вот я говорю: «Это все фигня, давайте мы от них откажемся. Будем любить людей, которых мы хотим, вести себя так, как хотим, играть в те игрушки, в которые мы хотим, одеваться так, как хотим, не привязываясь к социальным конструктам». Это перекликается с тем, что говорит гомофобное общество.

Когда я говорю людям, что я встречаюсь с девушкой, я не делаю камингаутов. Это все происходит в очень бытовых разговорах. Например, при вопросе о переезде в Питер, а это постоянный разговор последние полгода. Я говорю, что, собственно, я не циклюсь на каких-то ярлыках человека, который мне нравится, мне просто нравятся люди, и я считаю, что у всех людей примерно также. Конечно, со мной гетеросексуальные коллеги не соглашаются, но я считаю, что они лукавят. Потому что при первом моем признании они обычно реагируют так: «А, ну мне в 16 тоже какая-то девочка нравилась, а так я гетеросексуальна абсолютно».


«Если я не вижу людей, махающих флагами, значит, ничего нет»


А если говорить про проблемы, то у меня, в принципе, семья проблемная, поэтому мне сложно отделять, где проблемы с моей ориентацией, а где не с этим. Это не то, что показывают в новостях, когда там дети избитые ходят, голодные. Просто отношения странные.

Первый раз разговор поднялся в 16 лет. Маме кто-то сказал, что видел, как я с девочкой иду за руку на улице. Моя мать с огромными испуганными глазами зашла в мою комнату, закрыла дверь и спросила, какие у меня отношения с Любой. И вот тут испуганные глаза сделались у меня. Я наплела просто с три короба, сказав, что это просто подруга, сейчас все девочки ходят за руку.

Я рассказала маме о своей ориентации, когда мне было 22. И правильно, что не сказала раньше, потому что она сказала: «Ну, сейчас я ничего не сделаю. Если бы узнала, когда ты была младше, то к психологу бы тебя отвела или еще бы чего-нибудь». И она среагировала негативно: «Я же знаю, что ты не лесбиянка, Люба там тебя совратила». И абсолютно вообще неверие. Ее главный аргумент: «Ну ты же красивая». Ну хорошо, Люба еще красивше, все отлично.

Я потом прекратила с мамой общаться. Это было из-за всего скопа проблем, в том числе из-за того, что я уже не могла слушать про мальчиков-айтишников с пятого этажа. Мама предлагала мне расстаться с человеком, с которым я больше семи лет, потому что где-то там есть перспективный мальчик. Как бы это звучало, если бы у меня был муж?

Мы не общались года два. Недавно я решила возобновить общение, и за это время взгляды матери спрогрессировали. Она все еще уговаривает меня не закрываться, если вдруг встретится подходящий мужчина, который во мне что-нибудь изменит. Но при этом говорит, что главное, что я счастлива. Она пока не может этого принять, но общение со мной оказалось важнее, чем подобные принципы.

На самом деле, я как раз тот человек, который жил практически без конфликтов. Может быть, дело в том, что я эту новость вываливаю слишком спокойно.

Были какие-то на улице оскорбления по этому поводу. Например, мы шли с девушкой через площадь, там была компания молодых людей, которые начали кричать нам оскорбления и показывать разные жесты. Я не уверена, что они прям видели, что мы пара. Непонятно, оскорбляли они нас как девушек или как лесбиянок. Так, время от времени кто-то говорит какие-то агрессивные штуки, но трагических историй у меня особо нет в запасе.

Про то, что есть организация, я вообще не знала. Мне однажды просто написали во «ВКонтакте»: «Вижу, что ты феминистка. Не хочешь у нас мероприятие какое-нибудь провести?». Я согласилась. Так вот и вступила в организацию. Вообще я планировала чем-то заняться, но в Петербурге. Я думала, что у нас никто не занимается активизмом. Если я не вижу людей, махающих флагами, значит, ничего нет.

Никто из участников не обязан быть открытым, если не может по причине своей безопасности. У нас все мероприятия проходят в закрытом режиме. Про организацию у меня никто никогда не спрашивал, а вот про пропаганду иногда бывает. И тут я сама начинаю говорить про организацию.


«Наличие закона формирует мнение, как будто есть, от кого защищаться. Я пытаюсь объяснить, что мне было 16, когда начались отношения с девушкой, и мне в тот момент нужна была помощь, за которой ни к кому нельзя было обратиться»


Камингауты мне не нравятся, но открытость я целиком приветствую. Закрытость — это нервы. Ее выбирают, чтобы избежать нервов, но в итоге я поняла, что я не знаю, как сделать так, чтобы я была закрыта, и меня абсолютно точно никто не спалил.

В нашей культуре приняты вопросы про личную жизнь. Я даже не считаю это вторжением в личное пространство, потому что я живу в этой же культуре. Это нормально — посидеть с одногруппниками или приятелями, обсудить, кто как провел выходные, у кого какая личная жизнь и еще что-то в этом духе. И когда я вру, я отгораживаюсь от человека.

Получается, вот есть мы — закрытые, несчастные, одинокие, — и вот есть враждебное общество вокруг нас, которое нападет, если мы будем открыты. На самом деле, скорее всего, не нападут.

Когда закон о пропаганде просто рассматривали, я была тем человеком, кто говорил, что его примут. До этого я могла рассматривать вариант: «Я просто буду жить своей жизнью, никто меня не будет трогать, почему бы и нет». А тут я поняла, что это не то совсем, тем более, что отношение к ЛГБТ заметно ухудшилось. До этого мне никто не говорил, что я нарушаю закон и не имею права ходить по улице со значками, потому я пропагандирую. Люди не читают закон, а там и так размыто значение слова «пропаганда», но все еще и забывают, что это про несовершеннолетних.

Наличие закона формирует мнение, как будто есть, от кого защищаться. Я пытаюсь объяснить, что мне было 16, когда начались отношения с девушкой, и мне в тот момент нужна была помощь, за которой ни к кому нельзя было обратиться. Поэтому если у меня есть несовершеннолетний, который пилит себе руки ножичком, потому что он ненормальный, то я скажу, что он нормальный. Плевать, что это пропаганда, потому что на кону будет человеческая жизнь.

Я долгое время не была никак масштабно открыта, потому что не совсем понимала, как это. Вот есть моя работа, есть мои друзья, есть соцсети, в которых я тоже открыта в обычной для меня степени, то есть выложить общую фотографию, написать что-то в стиле «любимая такая-то» — это для меня нормально. Но весь оптимизм в соцсетях сводился к яростному бою в комментариях.

У нас здесь была своя акция, которая пошла от питерской «Строим мосты вместе». Однажды какой-то журналист нашел анонс нашего мероприятия в закрытой группе и вытащил на всеобщее обозрение. В комментариях было огромное количество предложений найти, где это все происходит, и всех там порешать. Это было достаточно противно, потому что большее количество этих людей в жизни не сделают ничего. Но все равно мерзко думать, что кто-то действительно так считает, что я хожу с этим человеком по одной улице. И тогда питерцы сфотографировались на фоне Обуховского моста, написали нам слова поддержки. И я предложила тоже сделать фотографию на фоне нашего моста. Я плакатик рисовала, лицо не прятала и была в своей обычной одежде. То есть вообще никак не маскировалась.


«Легко быть гомофобом, когда вокруг тебя нет ни одного гея»


Я считаю, что на уличные акции ЛГБТ выходить должны, но не обязаны. Если все люди возьмутся и сделают что-то, то проблема решится. Поэтому если бы все ЛГБТ стали видимыми, то проблемы действительно бы решались быстрее. Легко быть гомофобом, когда вокруг тебя нет ни одного гея.

Но я понимаю, из-за чего люди не открываются. Я считаю эти страхи частично иррациональными и преувеличенными, но лучше не рисковать своей жизнью, если человек слишком боится. Но все равно нужно стремиться к тому, чтобы не максимально закрыться, а чтобы быть максимально открытым.

Но я чувствую удовлетворенность своей жизнью несмотря на гомофобию вокруг. Наверное, потому что я особо давление не испытываю. Иногда я могу от этого отгородиться, когда что-то происходит не рядом со мной.

Но я знаю, что есть какие-то мерзкие люди, хотя непосредственно рядом их нет. Это мешает чувству счастья. Я бы хотела расписаться, хотела бы, чтобы это было спокойнее, но не то чтобы я постоянно страдаю и думаю об этом.

Материальная стабильность для меня тоже очень важна. Я не чувствую себя счастливой, если у меня не хватает денег, а такое ощущение у меня возникает задолго до того, когда денег начинает реально не хватать.

У меня вообще есть чувство удовлетворения просто от того, что ты идешь, куда надо. Просто я поняла, что если какая-то дрянь и была в моей жизни, пусть и не привела к чему-то хорошему, но, по крайней мере, не помешала. У меня хорошая работа, я нужна своим коллегам, меня хвалит начальство. У меня крутые друзья, хотя когда я была подростком, я думала, что у такой, как я, вообще не может быть друзей. У меня действительно наконец-то есть собака, это желание, наверное, последних лет пяти. Мне немного не хватает спорта для окончательного счастья. Верховая езда мне понравилась, поэтому я надеюсь в Питере поправить свой материальный и временной баланс, чтобы мне хватало на это денег и времени наконец-то. Не хватает, собственно, переезда, потому что моя девушка уже год живет в Питере, мы виделись только в отпуске. Это тяжело, потому что дома только я, тараканы и собака.
Екатерина, бисексуалка:
Я могла влюбляться в мальчиков, я могла влюбляться в девочек, это не было для меня какой-то проблемой

Екатерине 35 лет, работает в справочной службе города. Она любит слушать музыку и фотографировать. Говорит, что ее квартира переполнена книгами, с которыми ей никак не удается расстаться. Ее мечта — собственный дом с садом и библиотекой.
— Я верующая, бисексуалка, вегетарианка, суперэкуменистка по вероисповеданию. Я считаю, что каждый человек идет своим путем и это его личное полное право.

Я никогда особо не задумывалась об ориентации, чтобы прям конкретно осознать свою. Учась в школе, я читала всякие статьи в желтой прессе, и они настраивали на негативный лад. Потому что там были описания девушек, которые живут на зоне, издеваются друг над другом. И я никогда себя не причисляла к такому контингенту людей. Читать далее...

— При этом я совершенно спокойно любила свою подругу, восхищалась ей. Мне и в голову не приходило, что это можно связывать с ориентацией. Для меня это было в каком-то порядке вещей. Когда подруга переехала, моя влюбленность расцвела, стало неуютно без ее присутствия в моей жизни, я старалась приезжать к ней каждые выходные. Возраст я точно не скажу, но были подростками тогда, может, лет 14.

В школе я считала, что лесбиянки живут в Америке. То, что я любила свою подругу, я никак не связывала с ориентацией. Это ведь не то, о чем я читала в газетах, весь этот ужас и мрак. И, соответственно, у меня не было идентификации с ориентацией вообще, даже понимания было мало. Я могла влюбляться в мальчиков, я могла влюбляться в девочек, это не было для меня какой-то проблемой.

Когда я начала жить с девушкой впервые, моя мама приехала в гости, и я ей сразу сказала. Мама решила, что это дурь, которая пройдет рано или поздно. На работе как-то всем индифферентно было. Я со своей девушкой приходила на корпоратив, поглядывали, но никто ничего не говорил. У меня просто был очень хороший коллектив. Где бы я ни работала, люди на другие цели были направлены.

Никогда с агрессивной гомофобией я не сталкивалась, потому что, видимо, я работала в молодых коллективах, это дало свои результаты. Просто скрывать я никогда ничего не умела — и не любила, и не видела смысла. Наверное, только в сфере религиозной деятельности были трудности.


«Если человек реально верующий, а не просто называет себя таковым, он не допускает себе оскорбительного или грубого поведения»


К вере в бога я пришла в сознательном возрасте, в 25 лет. И тогда я столкнулась с тем, что в церкви моя ориентация считается каким-то безумием, ее будут пытаться как-то исправить, исцелить.

Я очень сильно полюбила девушку, которая в церкви была молодежным лидером. Пять лет я постоянно о ней думала, надоедала ей, и когда она вышла замуж, мне стало трудно посещать церковь. Плюс еще некоторые люди из церковной молодежи позволили себе негативные гомофобные высказывания, а я из тех людей, кто молчать не будет. У меня был такой прилюдный камингаут. После этого я хожу туда очень редко, хотя пастор говорит, что всегда будет рад меня видеть. Старшее поколение гораздо более лояльно в своих словах и действиях, нежели молодежь. Молодежь часто фанатичная. Аргументы обычно такие: «Это грех, так в Библии записано, это неестественно». В общем, масса всего, что я в свое время устала слушать.

Иногда во «ВКонтакте» мне пишут агрессивно настроенные люди, которые почему-то решают, что они должны мне указать, как жить правильно и почему я не права. Но если общение переходит рамки дозволенного, то есть переходит на какую-то грубость и наглость, то я просто блокирую человека.

Самые неприятные ситуации были в основном по переписке, в церкви люди более адекватные. По крайней мере, люди, которые знают меня лично, ни разу меня так не оскорбили, как люди в сети. Вообще если это нормальная церковь, с нормальным воспитанием, то там, в принципе, недопустимы оскорбления в любой форме. Честно говоря, я не сталкивалась с оскорблениями в церкви, храме. Если человек реально верующий, а не просто называет себя таковым, он не допускает себе оскорбительного или грубого поведения.

Я — участник местного отделения российской ЛГБТ-сети. Когда у нас не было центра, я дома устраивала поэтические вечера, либо просмотры фильмов, либо какие-то еще творческие встречи. Сейчас у меня нет такой возможности, но есть ресурсный центр, где можно делать все то же самое. Но у меня ритм жизни немного поменялся, я уже и забыла, когда я в последний раз что-то делала. Дома это было проще, а с центром нужно договариваться. Еще было желание, чтобы верующие ЛГБТ собирались, потому что если люди с общими идеями общаются, то возникает поддержка. Но так и не получилось организоваться, я, видимо, в этом плане не лидер, не организатор. Хотелось бы, но пока не получается.


«Когда я общаюсь с подростками, я знаю, что есть такой закон, но я все равно буду заниматься просвещением, буду давать информацию. Для меня человек важнее закона»


Меня как ЛГБТ-активистку возмущает, что такие законы [о запрете пропаганды гомосексуальности] вообще существуют. Я считаю их совершенно неправомерными, неправильными, абсурдными. Довольно часто мне пишут в соцсетях несовершеннолетние подростки. Чаще всего они просто хотят пообщаться, им нужна поддержка. У них много непонимания в связи со своей ориентацией, со своей идентичностью. Очень много внутренней гомофобии, это вообще превалирующая тенденция в общении.

Был один мальчик из деревни. У него не было вообще какой-либо информации, я ему просто отправляла материалы для прочтения и просмотра. Сейчас он со своим парнем, он уже совершеннолетний, уехал в другой город. Я к тому, что я рада, что какая-то информационная поддержка с моей стороны, даже незначительная, помогла человеку определиться для себя, кто он такой.

Когда я общаюсь с подростками, я знаю, что есть такой закон, но я все равно буду заниматься просвещением, буду давать информацию. Для меня человек важнее закона.

Со своей стороны я только просвещением и могу заниматься. То есть если я сталкиваюсь с какой-то гомофобией на работе, в церкви и иных местах, я могу сказать, почему я считаю это неправильным. Я могу только что-то рассказывать о себе и просвещать людей в том, что я уже знаю. Что можно делать в рамках политики — не знаю. Я не чувствую себя компетентной в политических и законодательных вопросах.

Я думаю, что гомофобии с появлением закона о запрете гей-пропаганды в стране стало больше. У меня есть очень много друзей, которые относятся к ЛГБТ, но они себя таким образом не идентифицируют. То есть так и говорят: если я люблю девушку, это не значит, что я лесбиянка или бисексуалка.

Это происходит, потому что люди стесняются, потому что есть внутренняя гомофобия. Они не знают, что это не весь тот беспросветный мрак и грязь, что льют со страниц. Как раз они считают себя нормальными, в отличие от тех, о ком пишут, поэтому не происходит идентификации, что это все мы.

Про уличные акции не знаю, я в них не участвую. Может, просто не люблю толпу. Ничего против них я не имею. Думаю, что пользу они тоже приносят, потому что они дают все равно и пищу для размышлений, и общественный резонанс, и заставляют людей задавать вопросы. То, что я в них не участвую, это просто мое решение как не любителя уличных акций.

Счастливым человеком я себя не считаю. Мне кажется, что счастье приходит изнутри. Мне столько нужно вопросов решить, которые никак не связаны ни с ориентацией, ни работой, ни со страной в целом, а просто с внутренним состоянием неудовлетворенности. Мне не хватает мира в душе, внутренней гармонии.
Андрей, гей:
Почему ко мне бог будет плохо относиться, если он меня создал?

Андрею 24 года, он православный христианин. Работает менеджером в интернет-магазине. Отучился в колледже на менеджера и юриста, а сейчас учится в вузе на экономиста. Он любит музыку, дизайн и туризм. В свободное от работы и учебы время мастерит домашнюю мебель.
— Я влюбился в своего одноклассника в десятом классе, получается, в 16 лет. Но недавно, где-то с полгода назад, я понял, что еще в первом классе неровно дышал к одному другу. Получается, подсознательно определялся еще в первом классе, но в реальности — в 16 лет. Читать далее...
— Самому себе было не сложно понять, но на меня давило то, что никто не знал об этом из друзей и родственников. Я экстраверт, я люблю делиться с друзьями всем.

В школе я рассказал своей подруге, перед выпускным за пару месяцев. Она, как ни странно, поняла все. Отрицательности никакой не было, потому что они относились ко мне как к другу, как к человеку.

Потом я рассказал своему другу, в которого влюбился, он был свидетелем Иеговы, не знаю, как сейчас, я давно потерял с ним связь. Он ко всему относился нейтрально, толерантно. Он, конечно, удивился, но не перестал со мной общаться.

Я по религии православный христианин, но приемлю и другие конфессии. В ближайшее время думаю перейти в католичество, потому что они нормально относятся к геям. Когда я принимал себя, я на какое-то время отошел от церкви. Потому что я когда-то думал, что православие — это плохо, потому что бог плохо относится к геям. Потом я прочитал много статей и понял, что окей, есть бог, неважно, какая конфессия. Я верю в бога, неважно, какая религия и как его называют. Соответственно, почему ко мне бог будет плохо относиться, если он меня создал? Я и понял, что это зависит от людей, которые интерпретируют неправильно.

В институте были насмешки, были шепоты за спиной в переносном смысле. Я влюбился в своего одногруппника, рассказал об этом одному человеку, думал, она подруга. Теперь я так не считаю. Я попросил ее не говорить никому, а она своим подружкам рассказала.


«На мой взгляд, первостепенно, чтобы люди относились к тебе как к человеку»


Я сначала к людям присматривался, конечно. В семье знает только мама. Она узнала осенью 2015 года. Я поехал на первый летний ЛГБТ-съезд. Я взял с собой несколько брошюр по ЛГБТ-тематике. Когда приехал домой, то рюкзак оставил у себя в комнате и поехал на учебу. На следующий день приезжаю, и мама какая-то странная. Я сразу понимаю, в чем дело. Она такая: «Как? Как это возможно? Как ты мог?». Я прямо сказал: «Ты хочешь узнать, гей я или нет? Да». Я параллельно пишу своей знакомой, можно ли к ним переехать ненадолго. Я начал собирать вещи, но мать сказала, чтобы я просто бабушке ничего не говорил. Она сначала не принимала, а потом она узнала про Игоря, моего парня. Недавно мне пришлось везти его в больницу, она что-то советовала, интересовалась.

Если спросят об ориентации, то можно сказать. На мой взгляд, первостепенно, чтобы люди относились к тебе как к человеку. В принципе, мы живем в таком обществе, что предубеждения и все эти стереотипы — они побеждают. Камингаут должен идти от сердца, на мой взгляд. Все индивидуально. Я не считаю, что нужно при знакомстве или при встрече сразу говорить о своей ориентации.

Насилия никакого не было. В этом плане мне, можно сказать, повезло. Оскорбления бывали, шушукания в вузе. Соседи могут высказаться вслед, могут прямо в лицо порой.

Я вступил в ЛГБТ-сеть в 2014 году по той причине, что я люблю волонтерить, мне нравилось все это движение. И на тот момент я только входил в эту, грубо говоря, субкультуру. Но мне не нравилось прошлое руководство, а сейчас немного тоже. Поэтому я временно перестал в этом участвовать.

Мне недавно исполнилось 24, только-только появилась нормальная работа, я живу на съемной квартире. Для меня первостепенно пока увеличение заработка и получение квартиры. Потому что сейчас я, грубо говоря, на пороховой бочке. Я хочу свою квартиру, где я смогу сделать ремонт, где я буду жить. Мне нужен фундамент.


«Русский народ такой, что он делает все, как скажет царь»


Я не понимаю, что мы сделали такого, чтобы был принят этот закон [о пропаганде]. Дети вырастают гомофобами именно из-за того, что родители их так настраивают. Почему за рубежом даже на гей-свадьбах бывают дети? Ребенка, конечно, нужно подготовить к обществу, к тому, как себя нужно вести, но никогда не настраивать ребенка против кого-то.

А этим законом они укрепили это все. Они не ограждают детей, они просто запрещают. Это как цензура. Сейчас пошла цензура на все. Они запрещают детям познавать мир и знать, что есть в мире еще такой вариант людей, что парень может спать не только с девочками, но и с мальчиками.

Если серьезно, тут не снизу вверх нужно что-то делать. Русский народ такой, что он делает все, как скажет царь. Так было издавна, также происходит и сейчас. Путин сам по себе, наверное, нейтрален, но есть люди, из-за которых он принимает закон или запрещает. То есть нужна чистка парламента, на мой взгляд.

Конечно, в демократическом государстве мы должны выходить на акции, чтобы что-то происходило, но, на мой взгляд, это усугубляет немножко ситуацию. Тут нужно найти компромисс.

Я не говорю, что хорошо сидеть дома, ничего не делать и ждать откуда-то изменений, но и не нужно вот так вот яростно выступать. Нужно найти что-то среднее. Найти момент, либо показать это с хорошей стороны, чтобы люди поняли, что ничего такого нет. Как я, например, для некоторых людей. Они увидели меня, в первую очередь, как человека. Ну а в чем я страшный? Они не стоят со свечкой, не смотрят, как я трахаюсь. И я тоже не смотрю, мне это не надо. Соответственно, все должны понять, что мы — тоже люди. Мое мнение, что ориентация — это не главное.

Дома, внутри круга друзей, я считаю себя счастливым человеком. Но в плане города, в плане общественности я бы хотел со своим парнем пройтись за ручку, но я этого не могу сделать. Дома я со своим любимым, это мое пространство, я могу быть свободным, я могу делать все, что хочу и когда хочу. Мне не хватает толерантности, если смотреть в плане страны.

А в плане личного, то, наверное, все-таки материальная сторона. Многие говорят, что деньги решают все, и я могу с этим согласиться.
Кристина, лесбиянка:
Для меня счастье — это любимый человек рядом

Кристине 22 года. Она учится на кафедре нефтегазового дела и работает барменом. Раньше занималась футболом, но сейчас пытается совместить учебу и работу. Двух выходных хватает только на отдых и просмотр фильмов.
— Я приняла себя года три-четыре назад. Это было очень тяжело. Я рвала на себе волосы, говорила: «Почему так? Почему я? Я же нормальная». Очень долго были слезы, я не могла себя понять. Для меня другая ориентация была чем-то новым, мне тогда было 17-18, и я вообще не знала, куда это все деть. И поэтому, скорее всего, я это очень агрессивно для себя принимала. А потом встретила девочку, она дала понять, что в этом нет ничего плохого. И я просто подумала: «А что в этом такого?». И все. Читать далее...
— Я из маленького города, там все друг друга знают. Я увидела девушку, подумала, что она очень классная, у меня просто крышу сорвало. Мы начали с ней общаться-общаться-общаться, и я влюбилась. Но тогда я уже себя поняла, и поняла, что это неизбежно. Я от себя никуда не убегу и лучше себя принять.

У меня были парни, но не получалось никак. Мне было все равно. И я просто по приколу подумала: «Мало ли, может, мне девушки нравятся». Потом я начала вспоминать свое прошлое: детство, 9 класс, 8 класс, что раньше было, старшие классы. И я поняла, что девушек всегда ценила не просто, что они прикольные, забавные, а именно как девушек.

Прямо я никому не говорила об ориентации, все знали, все догадывались. Не было камингаутов. Когда спрашивают, есть ли у меня парень, я говорю, что девушка есть, и что вообще нравятся девушки. А так, чтобы прям официально… Я даже не знаю, как это делать правильно.

Мои друзья реагировали спокойно. Даже мой брат, которому 14 лет, в принципе, такой возраст, когда должны смеяться, не понимать, сказал: «Ну, что с тобой сделать? Ты моя сестра, я тебя люблю». Также другие мои сестры и братья сказали.

Я спокойно хожу с девушкой своей за руку или целую ее на улице. Мне все равно, я всегда к этому относилась спокойно. Даже если что-нибудь скажут, я пойду еще раз свою девушку поцелую и все.

В организацию я пришла, потому что у меня были проблемы в отношениях. Я запуталась. Пришла к Кристине за помощью, чтобы выговориться. И так более-менее начала ходить, а потом и на групповые занятия.

Все мое окружение знает обо мне полностью, поэтому мне даже не приходится врать. Маме я просто говорю, что гуляю. А так, не было трудностей в этом. Сейчас я не считаю камингаут важным для моей семьи, потому что я живу в другом городе уже несколько лет.


«Думаю, у нас не правительство даже виновато, а само общество — оно настроено агрессивно»


В целом, для всех свои нюансы, стоит или нет. У кого-то семья религиозная, например. Надо подойти к этому вопросу глубоко. Потому что у нас не принимают, парней вообще не понимают в принципе. Ладно девушек, хотя и их не всегда.

Я считаю, что закон о пропаганде — это бред. Я смотрела передачу, там была Ксения Собчак, был мужчина-активист не из ЛГБТ, и говорил, что мы такие же люди, также можем просто любить. Я тоже так считаю, почему нам нельзя любить и жить спокойно. Свободная страна, как говорится. Я раньше даже не задумывалась об этом. Все эти слова — геи, лесбиянки, бисексуалы — для меня были как язык китайский.

Но мне кажется, что мы ничего не изменим в ближайшие лет десять. Общество такое само по себе. Может быть, дальше и будет все мягче и мягче. Думаю, у нас не правительство даже виновато, а само общество — оно настроено агрессивно. Но все равно нужно вести себя спокойно и не скрываться, если человек может. Чтобы все видели, что такое есть.

Думаю, уличные акции тоже нужно делать, чтобы не забывали о нас, чтобы видели, что мы такие же люди, обычные. У нас как-то был парад, но я не участвовала, потому что была в другом месте. Они устроили очень сильный бунт, по всем телевизорам кричали по этому поводу. Думаю, это повлияло на общество, сразу заговорили обо всех. Негативных комментариев, конечно, больше, но я считаю, что это все равно хорошо. Потому что говорят, поднимают этот вопрос.

Но я все равно счастлива, потому что у меня есть девушка. Нет такого, что я скрываюсь, и друзья принимают. Для меня счастье — это любимый человек рядом.
Арина, лесбиянка:
Государство — это такая машина, которая дергает за ниточки, крутит людей, как хочет

Арине 23 года, она — помощница депутата оппозиционной партии и по совместительству работает в строительной фирме. В прошлом году закончила бакалавриат, а сейчас учится заочно в магистратуре в Москве. Учит английский язык, играет на гитаре, ходит в походы и занимается кроссфитом.
— Я воспринимаю себя как девушку, всегда так было и так есть, а в плане ориентации у меня с этим сложно. Изначально я думала, что гетеросексуальна, потом бисексуальна, а затем у меня это как-то перешло в позиционирование себя как лесбиянки, но я не люблю вешать на себя всякие ярлыки, поэтому не могу про себя точно сказать. Уже на протяжении трех лет у меня отношения только с девушками, и меня это устраивает во всех планах. Читать далее...
— В декабре будет три года, как я, скажем так, в ЛГБТ-комьюнити, хотя я узнала об организации года два назад. До этого у меня просто была любимая девушка и все.

Раньше у меня были отношения только с парнями, и я как-то не засматривалась на девушек в плане отношений или типа того.

Просто так случилось, что я познакомилась с девушкой на соревнованиях. Она мне написала, мы начали общаться. Просто обычное знакомство. Потом долго пытались встретиться — не получалось. Это действительно сначала было просто знакомство, без всякого такого.

Потом прошли еще одни соревнования, она пришла поддержать меня. Потом у нас состоялся разговор по телефону, долго-долго, с утра до ночи. И все, я просто начала чувствовать внутри бурю эмоций. Потом через неделю я приехала к ней в общагу, ну и все там случилось в первый раз, что я поцеловалась с девушкой и все такое. Мы были с ней полгода, потом она ушла к бывшей.


«У меня не было непринятия себя, я не думала, что это неправильно. Мне было просто хорошо, классно, комфортно»


В дальнейшем я анализировала, почему именно сейчас и были ли какие-то предпосылки раньше. Например, в 15 лет я работала в супермаркете и я помню, что я иначе смотрела на девушку-кассира. У меня не было каких-то чувств и так далее, но мне просто нравился этот человек. И еще раньше, в 12 лет в лагере. Там была девочка, с которой мы постоянно играли в баскетбол. Тоже была какая-то тяга, но она, естественно, не несла сексуальный подтекст. Я даже не знала раньше таких слов, кто такие геи и тому подобное.

У меня не было непринятия себя, я не думала, что это неправильно. Мне было просто хорошо, классно, комфортно. Потом, когда у меня уже были другие отношения, я начала задумываться, что что-то тут нечисто. У меня внутренняя гомофобия была очень ярко выраженная, у меня из-за нее были даже проблемы в отношениях.

Для меня было неприемлемо за ручку ходить, в общественном месте поцеловаться, потому что город не такой большой, и все друг друга знают. А в данный момент у меня такая сфера работы, что лучше исключить такую показуху на публике, чтобы у меня просто не было потом лишних вопросов и всего такого.

Мои друзья-гетеросексуалы знают о моей ориентации, и все окей. Но был и негативный опыт. Моя подруга детства, она переехала в Питер, но когда приезжала полтора года назад, я ей сказала, и ее отношение очень сильно поменялось сразу. И когда она прилетела в следующий раз, через полгода, она говорит: «Ну что, ты там завязала с бабами?». Я просто проигнорировала этот вопрос. Сейчас мы общаемся нормально, просто эта тема не поднимается.

В семье никто не знает, кроме тети. Она живет в Америке, и там все окей с этим. Я подумывала про камингауты, но сейчас это не к месту будет.

Еще в самом начале, когда мне было 20 лет, мама залезла в мой ноутбук и прочитала переписку с моей первой девушкой, там еще была фотография, где мы целуемся. Но я все это дело свела к тому, что какого черта она читала мою личную переписку. Поэтому это так замялось. Но мама говорила, что девушка меня совратила и тому подобное. Больше эта тема не поднималась, но я знаю, что мама воспримет очень негативно, будет скандал. Я съехала от нее совсем недавно, теперь живу со своей девушкой.

На работе два человека знают обо мне. Один просто мой друг давний, поэтому он знает. С другим человеком мы просто сдружились, он моего возраста, поэтому у него нет никаких предрассудков в этом плане, поэтому все окей.


«Я очень рада, что есть такое место, куда можно прийти и просто выговориться, это очень здорово»


Я узнала о местном сообществе совершенно случайно. Моя подруга, которая окончила психологию, вышла через знакомого преподавателя на Кристину [психолог в организации]. Потом мне понадобилось, и я сходила, потом начала ходить на групповые занятия. Я очень рада, что есть такое место, куда можно прийти и просто выговориться, это очень здорово. Это то место, где можно высказаться, быть собой, просто пообщаться, поиграть в настольные игры, прийти за помощью. Всегда можно написать психологу, позвонить в любое время.

Когда я раньше постоянно ходила на собрания, мне мама звонила, спрашивала, где я. Причем это происходило в один и тот же день, в семь вечера. Я просто говорила, что у меня дела, или что мы собрались в мафию поиграть. Порой так и было. Но про организацию я не говорила по понятным причинам.

Прежде чем делать камингаут, нужно понимать, какие последствия будут. У всех родители разные, из этого тоже нужно исходить. У кого-то родители спокойные, понимающие, а у кого-то вплоть до того, что ребенка из дома выгоняют или еще что-то. Прежде чем его делать, я считаю, что лучше сначала съехать от родителей, если вы уверены, что у вас дома будет негатив, начнут постоянно устраивать истерики и все такое. Если человек несовершеннолетний, то лучше дождаться совершеннолетия.

Закон [о пропаганде] просто античеловеческий, в Конституции написано одно, а по факту совсем наоборот. Они бы лучше пересмотрели передачи, что по телику показывают. Там такая дичь, такие глупые шутки.

У нас был случай, был кинофестиваль в октябре. Там показывали картину 18+, итальянский фильм «Зови меня своим именем». Много людей купило билеты, я тоже урвала последний. А нам сказали, что по техническим причинам сеанс отменяется, всем вернули деньги. Это случилось по причине того, что местные казаки начали орать возле входа в кинотеатр. И его отменили, в общем.

Много лет понадобится, чтобы это изменить. Государство — это такая машина, которая дергает за ниточки, крутит людей, как хочет. Если сравнивать с Америкой, то сколько времени там рабство отменяли? Я даже не знаю, сколько лет понадобится. Ну, для начала, президентом должен быть не Путин, потом уже будет смысл что-то делать. Не одно поколение еще должно появиться на свет, чтобы люди адекватно относились к этому.

Законы принимаются на федеральном уровне, и чтобы их отменить, это тоже нужно на федеральном уровне делать.


«Не одно поколение еще должно появиться на свет, чтобы люди адекватно относились к этому»


На уличных акциях чаще страдают люди, кого-то избивают. Вообще существует двоякое мнение. Кто-то говорит, что не нужно высовываться, что их подставляют. Я не раз такое читала. А с другой стороны, почему нет? Каждый человек имеет право на самовыражение, в конце концов.

Я думаю, что их стоит делать, но нужно обеспечивать максимальную безопасность, чтобы никто не пострадал. У нас в городе ни разу этого не разрешали. В будущем я бы хотела в акциях поучаствовать, потому что зачем сидеть в «шкафу». У меня за три года произошло принятие и понимание всей ситуации в целом — и меня самой как маленькой части этой большой ситуации.

На общество акции влияют по-разному, смотря как преподнесут. Любая такая новость вызывает большой резонанс, можно много негатива прочитать в тех же комментариях — что геев нужно убивать и расстреливать. Это освещается плохо, будто геи — это неправильно, этого не должно быть. Государство еще и масло в огонь подливает.

Но мне это не мешает чувствовать себя счастливой. Я могу себя реализовать несмотря на ориентацию. Заниматься тем, чем хочу, делать то, что хочу, работать там, где хочу, уехать туда, куда я хочу. Я также могу жить с девушкой, что я сейчас и делаю. Для меня счастье — это взрослые отношения, любимая работа, которая приносит достаточный заработок и где можно развиваться, иметь хобби. Чтобы быть счастливым, нужно постоянно развиваться.
Марина, лесбиянка:
Камингаут — это просто крайняя необходимость, которую надо делать. Чем их больше будет, тем меньше будет гомофобии

Марине 36 лет. Она изучает английский и немецкий языки, занимается танцами и волейболом. Активизм для нее — основной род занятий, а психология — второстепенна.
— Мне было лет 20, когда я заметила в себе симпатию к девушкам. А когда я себе уже призналась, это было гораздо позже, в 29. Это был такой процесс приобщения себя к определенной группе. Я могла называть себя бисексуальной, вообще никак не называть, а вот в 29 лет я все-таки решила взять ответственность, набраться храбрости и принять свою гомосексуальную сексуальную ориентацию, свою идентичность. Но до сих пор нет принятия в той мере, в которой бы хотелось, из-за внутренних комплексов, запретов. Читать далее...
— У меня было очень много камингаутов. Реакция банальная, их можно уже классифицировать. Одна — «Ладно, только меня не трогай», вторая — «Ладно, только детей не трогай, не развращай», третья — вообще отсутствие реакции, как будто «ветерок подул».

Камингаут — это просто крайняя необходимость, которую надо делать. Чем их больше будет, тем меньше будет гомофобии, если вкратце. Потому что это уже будет восприниматься проще. Люди будут понимать, что в каждом доме есть гей или лесбиянка, в каждом подъезде, на каждой работе мы есть. Поэтому чем больше об этом будет известно, тем лучше.

Но проблемы из-за ориентации у меня постоянно. Суды и вообще куча всего. У меня сложная такая ситуация в жизни, когда моя сексуальная ориентация противоречит этике или законам органа, на который я работаю. Я — госслужащая и, соответственно, моя ориентация противоречит той риторике, которая идет от госструктур. Поэтому возникает очень явный конфликт между тем, что хочу я, и тем, что хочет мой работодатель, например. Основная национальная политика — это сохранение семейных ценностей, а я их не то, что не сохраняю, я их лоббирую не в том направлении, в котором лоббируют госорганы. В связи с этим у меня очень много проблем.

Но я слишком предусмотрительная, слишком запуганная, поэтому мне сложно попасть в ситуацию насилия. То есть я никуда не хожу, не хожу по клубам, не участвую открыто на акциях, не хожу на улице за ручку и не целуюсь со своей девушкой. Все это из-за страхов, из-за того, что я заранее думаю, что может произойти. Возможно, это чересчур, но поэтому попасть в ситуацию насилия на почве гомофобии я не могу в физическом плане.


«Когда долгое время находишься наедине с собой, начинаешь думать, что это неправильно, это болезнь»


В психологическом плане это постоянно возникает. Если я открыто заявляю о том, что я лесбиянка, то так или иначе я с этим сталкиваюсь. Есть пример, который меня по жизни преследует. У меня была подруга, с которой мы очень близко общались до 2013 года. После того, как вышел закон о гей-пропаганде, и все это по телевизору транслировалось и говорилось, отношения наши стали гораздо хуже. Меня стали прямо критиковать, говорить, что это неправильно, что надо выйти замуж. И потом нам с моей девушкой было запрещено, например, обниматься при ее детях. То есть такие странные проявления гомофобии.

С организацией все началось с того, что мне надоело сидеть дома, «в шкафу». В моей жизни были только я и моя девушка. И вот через три года это так поднадоело. И мы стали находить себе друзей из своего круга, из своего сообщества, с кем можно быть открытыми, спокойными. Как раз с этого и началось. Мы начали собирать какие-то компании, потом они переросли в активизм. Это началось в 2013 году. Я думаю, это пошло из-за подогреваемой внутренней гомофобии. Когда долгое время находишься наедине с собой, начинаешь думать, что это неправильно, это болезнь. Если выходишь и видишь, что такие же люди еще существуют, что с ними можно поговорить о проблемах, гомофобия уменьшается.

Я не знаю, какие могут быть последствия, если я буду полностью открытой. Надо проверить.


У меня была такая ситуация. Я была организатором фестиваля в прошлом году, на который приехала полиция. После этого мне на работу пришло письмо, мол, она такая-сякая, примите меры. Мы подали иск о превышении должностных полномочий органами полиции.


«Этот закон направлен против меня. Он не защищает детей, мне кажется, это уже любому придурку понятно. Целью его является засунуть ЛГБТ поглубже в «шкафы», а дети здесь ни при чем»


У нас было несколько акций, но так чтобы активно — мы их, к сожалению, не делаем. У меня есть идеальная картинка, как бы это хотелось сделать, и есть то, что есть. Хотелось бы перейти к тому, чтобы подавать заявки, ходить на акции, даже если их не согласовывают, больше активных, смелых и желающих свободы людей.

Мы два раза в год проводим фестиваль. Летний — спортивный: мы играем в игры, проводим семинары про дискриминацию, в том числе в спорте. Есть зимний, раньше он был приурочен ко Дню всех влюбленных. Там меньше спорта, больше мероприятий просветительских: семинары про права женщин, про дискриминацию. И на один из этих фестивалей приехала полиция. У меня есть предположение, что приехала полиция вместе с просто гражданами для создания толпы. Они очень всех напугали, пооскорбляли и уехали.

Мы подали в прокуратуру, но безрезультатно. Прокуратура только переслала письмо в следственный комитет. Они начали разбираться, но это было в другом городе. А там рука руку моет, нет никакой объективности и нейтральности, такая круговая порука. И после вот этого как раз мне на работу пришло письмо.

Моя жизнь сейчас — это один сплошной иск. По каждой бумажке их подаем.

К закону [о пропаганде] я отношусь крайне негативно. Этот закон направлен против меня. Он не защищает детей, мне кажется, это уже любому придурку понятно. Целью его является засунуть ЛГБТ поглубже в «шкафы», а дети здесь ни при чем. Он негативно влияет на общество.

У меня только одно видение решения — суды и акции. Суды после акций, акции после судов и так далее. Это нужно для привлечения внимания к проблемам, освещения проблем.

Я работаю на государство, но я не могу в приоритете ставить работу, потому что мои приоритеты — это моя семья, моя жизнь и мое счастье, но, наверное, правительство, на которое я работаю, так не считает. Думает, что я обязана прятаться, не высовываться, молчать и соблюдать ценности, важные ему. И совсем не возникает у нашего правительства мысли о том, что у нас с ним ценности-то одинаковые, я тоже за семью, за любовь, за преданность, за свободу!


«Понимание того, сколько мне еще бороться и сколько мне еще нервничать, влияет на мое счастье в негативном ключе»


Мое счастье, наверное, заключается в моментах. Это какие-то позитивные, добрые моменты, они меня поддерживают, дают какой-то ресурс и ощущение счастья. Если не смотреть в целом на ситуацию. А для счастья не хватает отсутствия этих законов, этих судов, этого непонимания. Меня даже общественность не волнует, потому что на мир и людей можно влиять разными способами. Можно через законы влиять, которые будут запрещать дискриминацию, насилие на почве убеждений. А можно влиять сначала на людей, а потом они вырастут и будут менять законы. Но первый вариант побыстрее. Понимание того, сколько мне еще бороться и сколько мне еще нервничать, влияет на мое счастье в негативном ключе.
Агендер — это
человек, не идентифицирующий себя ни с каким из гендеров.
Есть что сказать?
Вы можете оставить свой отзыв о материале здесь.
Made on
Tilda